Книга Сага о реконе - Валерий Большаков

Драккар ощутимо закачало, приподнимая нос и опуская корму, валя вперед и вскидывая «драконий хвост», венчавший корму. Океан!

Соленая пучина шумно дышала в темноте. Посвистывал в снастях ветер, поскрипывали деревянные члены корабля.

Костя представил себе колоссальный водоем, где драккар не скорлупка даже, а так, еле видимая соринка, занозинка.

Впрочем, Одда мысли о великом не посещали. Покашляв, покряхтев, викинг сполз со скамьи и растянулся на палубе, подложив под голову сумку с доспехами и шлемом. Через минуту он уже похрапывал. Наверстывали упущенное и все остальные.

Один Хёгни по-прежнему восседал у рулевого весла.

Кормщик поглядывал на звезды, на волны, слушал ветер, следил за течениями. Один раз даже опустил руку, ловя рукою брызги, и попробовал воду на вкус.

Небо было ясное, а воздух в IX веке, лишенном заводов и пароходов, обходившемся пока без мириадов дымящих труб, был чище чистого.

Поэтому и света звезд хватало, чтобы различить свою руку или высмотреть свободное место.

Ну разлечься и вытянуться Косте не удалось – «плацкарта» была уже занята, но кое-как он устроился.

Повертевшись с боку на бок, Эваранди подумал, что он вовсе не на увеселительной прогулке, и тихонечко двинулся к мачте, рядом с которой находился трюмный люк. Ежели кто поинтересуется, куда он нацелился, то получит достойный ответ: «Ищу, куда упасть да поспать хоть часок!»

Возле трюмного лаза он обнаружил Валеру.

– Выпустить решил?

– Да не-е… Ты чё? Враз порешат…

– Ну хоть откроем…

Бородин прилег на палубу и нащупал щеколду.

И как дать о себе знать? У викингов сон чуткий.

Не придумав ничего лучшего, Валера тихонько постучал: три удара подряд, три вразбивку, три подряд.

Не бог весть что, зато сигнал SOS известен всем, даже не знающим азбуки Морзе.

Вскоре из трюма донесся приглушенный шепот:

– Валета, это ты?

– Я, дед. Щеколда открыта!

– Ага, понял…

Поозиравшись, Костя успокоился – экипаж «Черного лебедя» продолжал дрыхнуть. Заметят ли викинги, что люк открыт?

Утром будет видно – в обоих смыслах.

Определенного плана у Эваранди не существовало, он просто создавал возможности для будущих действий. А уж как там дело повернется, время покажет.

Одно он уяснил для себя: Эльвёр надо помочь добраться до дома. И валеркиному деду.

– Расползаемся.

– Ага…

– Сумка с собой?

– Вот.

– Дай мне.

Тихонько вернувшись к своей скамье, Плющ кое-как устроился покемарить. Разобрав стон Одда, он тихо сказал:

– Слышь? Испей моего лекарства!

– На кой оно мне? – отозвался викинг. – Руку мне вылечит?

– Руку, может, и не вылечит, зато боль снимет. Хоть выспишься.

– Ну давай…

– Один маленький глоточек, – предупредил его Эваранди, доставая болеутолитель из сумки.

– Давай, давай.

Хлебнув, Одд опустился на «спальное место».

– Что-то незаметно, – проворчал он.

– Ну, не сразу же. Погоди малость…

Костя уже задремывал, когда до него донеслось удивленное ворчание:

– Ты глянь, действует!

Улыбнувшись, Плющ закрыл глаза. Отношение его к миру стало странным.

Вроде как они с Валеркой определились, кто у них тут друг, а кто враг.

Валеркина бабушка в Сокнхейде, значит, там как бы наши, а они пока в глубоком тылу противника.

Тьфу ты, в передовых частях вражеских войск.

И что ему прикажете ощущать? Ненависть?

Да, спору нет, с Хёгни он бы рассчитался да и Гунульфу бы всыпал. А с Оддом как быть? Рука ведь не поднимется клинок всадить напарнику.

Вот и думай…

Эваранди повздыхал маленько да и уснул.

Сон был разрывчатый и непонятный. Сначала он за кем-то гнался, потом устремлялись в погоню за ним. А после был подъем.

– Спустить парус! – приказал сэконунг.

Костя протер глаза и разглядел почти что над собой полосатый парус.

Было то пограничное время между ночью и днем, когда свет почти не отличим от тени и весь мир прячется за привиденческими одеждами. Но уже смутно виднелись горы, их зубчатая линия вырисовывалась на фоне серевшего неба. А вот волны едва проглядывали, колыхаясь под пеленой тумана, к счастью, редкого.

– Весла на воду!

«Черный лебедь», словно полусотней лап загребая, медленно двинулся к устью Стьернсванфьорда, погруженного в глубокий сумрак.

Незнакомый Плющу дылда с рыжими косичками, спущенными на могучую грудь, стоял на носу драккара и длинным шестом промерял глубины.

Построить корабль стоило больших трудов и затрат и потерять его, посадив на камни, было бы верхом безрассудства.

Тем более для сэконунга – весь респект, ему оказываемый, сводился к признанию силы Гунульфа, а сила была в кораблях.

– Сушить весла, мачту долой, – негромко скомандовал сэконунг.

Викинги мигом ослабили снасти и уложили мачту на палубу, развернув рей вдоль. Теперь уже ничего не будет мешать морскому бою, ни рангоут, ни такелаж. Если, конечно, Торгрим ярл не проявит здравомыслие.

– Оружие раздать, брони вздеть!

Из захоронки под палубой достали тяжелый дубовый ящик, битком набитый кожаными мешками на завязках, а в них – мечи, секиры и прочие орудия убийства.

По рукам пошли луки и колчаны-тулы, набитые стрелами, дротики вынимались вязанками.

Викинги зашевелились, задвигались, напяливая шлемы, кольчуги и прочие доспехи.

– А мне? – сказал Плющ.

– Рука в говне, – проворчал Одд, развязывая свой мешок, и крикнул раздающему: – Вагн, подай-ка секиру Добряка!

– Так Добряк же помер, – удивился Вагн, парень с широченными плечами и глуповатым лицом деревенского увальня.

– О том и речь… Держи.

Одд передал Косте бородовидный топор на крепкой рукояти, виток к витку обмотанной ремешком из акульей шкуры.

Ну вот, совсем другое дело!

– Весла на воду!

Выходя на гладь фьорда, драккар бесшумно заскользил, и впрямь как змий, подкрадывающийся к добыче.

Из тумана выплыл пологий берег, прилегавший к горам, заросшим лесом.

Смутно обрисовались холмы… Да какие холмы, дома это!

– Мечи к бою!