Книга Шаг в небо - Сергей Слюсаренко

Я сказал и задумался. А ведь прав он… Убили-то как раз веление души. Или не убили? А если и убили, то не у всех, может?

Я помолчал и сказал:

– Я сделаю игру. Мы соберемся, и ты увидишь.

– Да, конечно, – пробормотал Шон и пошел в комнату.

А я не пошел. Остался спать на кухне на полу. Посреди ночи Шон пришел на кухню и, попинав меня ногой, спросил:

– А для меня роль будет?

– Тем, кто будит человека без повода – как я только выдал такое спросонья, – в ролевках разрешают быть только золотарями.

Глава двадцатая

Несильный ветер гнал снег наискосок конусу света от чахлого фонаря. Я стоял в строю, и мне было холодно. У парня рядом со мной, от мороза покраснели руки. А мелкие шрамы от давних порезов и царапин посинели. Кто-то невидимый проорал: «Смирно!». Почему я должен стоять смирно? Я опять в лагере? Но ведь я же уже был там. Ну вот, опять забрали. Потом нас заставили есть страшный суп – в нем плавали куски брюквы и почти сырой плоти. Я отказался, и меня схватили за руки и повели на улицу. Там меня расстреляли и опять потащили в столовую. Есть это варево. Мне досталась тарелка с одной жидкостью. На вкус просто теплая соленая вода. После нас опять всех построили и повели на казнь. Там нас уже не расстреливали, а вешали. Руководил казнью жирный бобер в чине капитана. Рядом с ним стоял денщик и гуталином мазал его плоский хвост. Начищенный хвост блестел так ярко, что все вокруг меркло. Только отблеск начищенного бобрового хвоста бил в глаза. А я не мог понять, почему меня опять в лагерь запёрли. Свет все продолжал бить в глаза, ярче и ярче. В итоге я проснулся. Уже не во сне, но все ещё лежа с закрытыми глазами, я досматривал расплывающиеся картинки этого жуткого кошмара. А ведь не в первый раз снится, что я опять в лагере… А ещё год назад мне снилось, что я уже студент универа, опять попал в школу. Что-то в голове моей не то.

Самое лучшее, что могут придумать гости, которые остались ночевать у вас дома, это смыться утром, пока хозяин делает вид, что спит. И не пить до одури чай перед этим. В общем, проснулся я уже часов в одиннадцать дня в пустой квартире.

До десяти вечера, когда надо было идти гонять грызунов, оставалась куча времени. Я решил, как всегда, поубирать. Сил хватило собрать раскиданные по полу одеяла и подушки и выкинуть огрызки брикета. Посуду я просто свалил в мойку на кухне. И пошел спать.

Когда кто-то, оказавшись на балконе, ладонью хлопает по застекленной двери, то в квартире раздается такой гадкий звук, словно её хотят разломать на кусочки. А если тебя эти звуки ко всему ещё и разбудили, то это вдвойне неприятно и страшно. При этом страх сопровождался трезвой логикой. Это же мой родной балкон. Ну, какой вор залезет на шестой этаж? Тем более ко мне. Что за игры ума? Я, когда с зервудаками дрался, никакого страха не испытывал, а тут… Подойти к балконной двери страшно. Я даже боялся на нее взглянуть. Потому что… Ну, потому, что боялся. А потом, все-таки собрался с силами и твердым шагом направился к балкону.

Она сидела на цементном полу и несильно шлёпала ладонью по стеклу. Так, чтобы и не разбить, но чтобы было слышно. Я сразу даже не рассмотрел, ни как она выглядит, ни сколько ей лет. Просто откинул защелку. После следующего шлепка по стеклу дверь, чуть скрипя, отворилась. Она, как ни в чем не бывало, вошла в комнату.

– Привет, я думала, что там и останусь навсегда. У тебя есть что пожевать? – без особого смущения спросила она. – Я сто лет не ела.

– А ты хоть скажешь, что ты делала на балконе? Не говоря о том, как ты там оказалась.

– Меня зовут Надя, – гостья казалось, не слышала или не хотела слышать мои вопросы. – У тебя пожевать найдется? А то…

– А ты всегда вопросом на вопрос отвечаешь? – Её бесцеремонность слегка раздражала. Но прекращать разговор не хотелось.

Девчонка была, наверное, моего возраста, может, чуть младше. Одета в стандартную робу и поэтому казалось, что она совсем худая. Висящая униформа полностью скрывала фигуру. И конечно, выглядела она именно так, что хотелось её в первую очередь накормить.

– Это ты ответил вопросом на вопрос, – вот хитрая! – А тебя как зовут?

– Какая тебе разница! – что-то странное происходило со мной. Мне почему-то захотелось сделать ей больно. И еще было очень жалко её. – Залезла на балкон, так и проваливай!

– Я не залазила на балкон. Я не знаю, как я там оказалась, – у неё дрогнули уголки губ. – Если надо, то я уйду. Ты только скажи мне, где я, а то я не знаю, куда идти. Тебя как зовут?

– Андрей. А почему ты не знаешь, куда идти?

– Слушай, дай поесть, ну чего ты такой строгий? Я не знаю куда идти, потому что не знаю, где я. Я же тебе только что сказала.

– Да, логично, – согласился я. – Пошли на кухню.

Я отправился на кухню, к своим запасам, Надя тихонько топала за мной.

– Брикет будешь? – я вспомнил, как подруги Шона уплетали эту синтетику и решил, что ей это тоже должно понравиться.

– Брикет? – удивилась гостья. – Это что такое?

– Ты что, с Луны свалилась? – удивился я. – Прямо с Луны и на мой балкон. И притормозила при посадке. Чтобы бетон не проломить.

– Нет, – строго ответила Надя, – с Луны упасть невозможно. – А что, не знать что такое еда-брикет, это плохо?

– Ну, не знать что-либо это…, – замялся я, да ещё вспомнил, что совсем недавно я сам не знал, что такое брикет. – Ну, в общем, это еда такая.

Тут мне пришла совсем очевидная мысль.

– А ты случайно не из лагеря социализации?

– Да, я была в лагере, наверное, он именно такой, – кивнула головой Надя. – Там было плохо. В этом лагере как-то все странно кончилось. Говорят, что всех настоятельниц куда-то увезли.

Тут только я совершенно четко понял – я ничего не знаю про женские лагеря. Хотя их, наверное, надо девичьими называть.

– Вот брикет, – я достал из шкафчика кусочек, – его все едят. Но если честно, он мне не нравится.

Надя взяла в руки этот серовато-зеленый кусочек и недоверчиво его осмотрела.

– Нет, такое нельзя есть, – Надежда покачала головой, – это наркотик. Потом от него будет плохо.

– Ты можешь так, запросто, по внешнему виду, определить наркотик? – усомнился я. Хотя такие мысли и мне приходили в голову. Но уж никак не по внешнему виду.

– Я не по виду, я по запаху. Мне раньше кололи всякую такую гадость, и я чую её на расстоянии.

Ну вот. Приплыли. Теперь понятно, почему у нее такой странный вид и она ничего не помнит. Наркоманка. Мне вот только этого и не хватало. Всего вот хватало, а этого нет.

– Не пугайся, я не нарик какой-нибудь, – она, наверное, догадалась, о чем я думаю. – Мне раньше, давно, в больнице кололи. И потом перестали. Один врач сказал – я не восприимчива.