Книга Разбой - Петр Воробьев

– Ракету? – крикнул Немир.

– Нельзя, пленниц зацепишь! Сейчас!

Завершив виток спирали, гироплан направился по прямой вниз. Немир вывернул шею, стараясь увидеть происходившее впереди по курсу. Застучала картечница. Остекление неопознанного самолёта разлетелось вдребезги. Сидевший внутри несколько раз дёрнулся, прошиваемый пулями, и упал ничком на штурвал.

– Отлетался, стервятник! – заорал Самбор, убавляя обороты двигателя.

Следующая очередь скосила двух налётчиков с плётками, решивших искать укрытия у многорядных скамей на краю поля. Гироплан просел в воздухе, коснулся колёсами травы, подскочил, снова просел, и покатился по полю. Ровная на вид поверхность оказалась утыкана прорвой бугров и изъязвлена тьмой ям, так что Немиру показалось, что «свинтопруль» развалится на куски прежде, чем остановится, но двигатель смолк, тряска убавилась, и летающее устройство замерло, слегка покосившись.

– Бери правого!

Скорее всего, последнее относилось к одному из мерзавцев с плётками. Гораздо лучше было бы, имейся за поясом у Немира, которого отчаянно мутило, не шестопёр, а шестистрел, как у Вамбы, или ещё лучше, лучемёт, или что там надевалось на руку у Ардерика Обезображенного, но выбирать не приходилось.

– Кром! – закричал улучшенный ученик корчмаря, крутя над головой своё незатейливое оружие.

Ноги не очень хорошо слушались, а травяная поверхность пружинила и качалась, как верёвочный мост. Впрочем, и это обернулось к лучшему, потому что поле для ногомяча отклонило Немира в сторону как раз в тот миг, когда «правому» приспичило швырнуться чем-то металлическим, бешено крутившимся, и свистевшим.

Ноги, поймав ритм качки, вынесли ученика Келио к расстрелянному самолёту. Его противник уронил плеть и вытащил короткий прямой меч. Ровный блеск нержавеющей стали, как у большого кухонного ножа, напомнил Немиру слова Бахаря, учителя боя на мечах и палицах: «Добрый колошенский меч, гва́лаа, скован из трёх слоёв стали, так что по лезвию идёт синяя волна. Меч попроще, тот просто из нержавейки, и закалён до хрупкости, чтоб лучше остриё держать».

– Ксаа́ш! – выдохнул налётчик и ударил сбоку, держа меч вровень с землёй.

Немир повернул плоскость вращения шестопёра, поймав лезвие между литых долек головки. Меч с грустным звоном разлетелся в куски. Продолжая круг, ученик корчмаря шагнул вперёд. Шестопёр хрустко впечатался в правый висок врага. Из его мерзко выпучившихся и побагровевших глаз отхлынула жизнь. Зрелище и событие были исчерпывающе тошнотворными.

Кратко, но опустошительно вывернув нутро наизнанку, Немир вытер рот обшлагом, распрямился, и оценил обстановку. У его ног в смеси крови и рвоты лежал труп с размозжённым черепом. При забое и разделке, например, винландского тура, кровищи проливалось в разы больше, но она воспринималась совершенно иначе, бережно собиралась, взбивалась, цедилась, и шла на приготовление кровяной колбасы. А тут… С расплывавшейся вокруг головы мертвеца (он лежал вниз лицом – и то подарок!) тёмной кляксы стоило срочно перевести взгляд куда угодно ещё. Слева, оставшегося в живых сквернавца не особенно успешно, но достаточно, чтобы полностью того занять, душили своими путами четыре полуголых девы. Мозги второго налётчика, хотя вроде бы ещё находились внутри черепушки, работали с перебоями, поскольку его штаны неуместно оттопыривал изрядный стояк. Самбор же до нового комка в горле напугал Немира: скрюченный в три погибели, он стоял на коленях в траве, левой рукой опираясь на колёсную стойку гироплана, сделанную наподобие трёхпалой чешуйчатой лапы, сжимавшей в когтях дутое колесо.

– По… ох… погодите его лишать жи… жизни! – прерывисто выдавил заморский учёный и лётчик, развеивая наиболее зловещие Немировы опасения. – До… допросить… ох!

Лётчик поднялся с колен и, держась правой рукой за левый бок, поковылял к самолёту без опознавательных знаков.

– Воин, нас выпусти! – звонко крикнул кто-то изнутри.

– Не… что ж со мной та… такое… мир, помоги им!

– Впрямь, что ж с тобой, Самборушко?

– Не могу вдох… вдохнуть, лёгкое прострелили?

Немир внимательно осмотрел товарища, бережно придерживая за плечи. Крови на нём не было, если не считать пары уже почерневших подтёков на лётных очках, зато в красной ткани куртки слева имелась свежая прореха, обнажавшая сложное переплетение полос какого-то сплава.

– Не прострелили, броня спасла, – заключил Немир. – Всё равно тебе к врачу надо, может, рёбра сломаны, или отшиблено что. А когда в тебя попали-то?

– Сгоряча… ох… и не упомню. Верно, как сбивали аэро… наос. Помоги девам-то!

Подобрав меч «левого» налётчика соответственно в левую руку, Немир заглянул внутрь самолёта. Там, ещё четверо пленниц барахталось в сети, принайтованной к переборке рядом с приплюснутыми металлическими баками. Меч не был обоюдоострым. По длине и весу, он и впрямь мало отличался от хорошего кухонного ножа – очень сподручно разрезать верёвки.

– Расска… скажешь мне, кто вас послал, я тебя не убью, – Самбор, так до конца и не распрямившись, навис над налётчиком.

– Это и я могу рассказать, – одна из дев, выпущенных Немиром из сети, с бредовым достоинством поправила на плече ничего не прикрывавший остаток ночной рубашки. – Их взяли в налёт колошенцы, для прикрытия, а взамен обещали место для груза в аэронаосах, по весу вровень с сожжённым топливом.

– А колошенцам чем наш Чугуан-то на этот раз не угодил? – спросил Немир.

– Про то они не говорили, – дева, изящно ступая босыми ножками, вышла из самолёта, в упор не заметила труп, но бросила брезгливый взгляд на полузадушенного воздушного разбойника, валявшегося перед Самбором. – Мелкая сошка. Верно, и не знают. Рядили, за сколько нас продадут, и спорили, везти ли перекупщику на Гнутый Остров, или самим на Серес лететь, чтоб больше выручить! Скажите, как по имени-отчеству вас благодарить за избавление?

– Я Самбор Мествинович, бортстрелок мой – Немир Гораздович. Ещё Пальнатоки с Фюна помяни, без него не оказаться бы нам здесь, да в помощь. А тебя как величают? И вас, девы? – Самбор попытался учтиво поклониться, но снова схватился за бок.

Разговор происходил в сопровождении звуков боя над Плотовой гаванью – выстрелов противовоздушных пушек, рёва двигателей, изредка взрыва, когда самолёт защитника Чугуана или разбойника, приблудившегося к аэронаосам с Изогнутого Острова, падал на город или в воду. Побоище медленно двигалось в западном направлении. Пользуясь перерывом в грохоте, дева начала:

– Я Нежана Ждисла…

Со стороны эргастериев вверх по склону, раздался жестяной звук, как будто кто-то одновременно открыл двери двух дюжин слоновников. Освобождённые пленницы, лётчик, стрелок, даже низверженный сквернавец с несвоевременным праздником в штанах – все невольно обернулись в направлении какофонии.

Купол на башне астероскопеи разъединился пополам, открыв любопытным взглядам сооружение, отдалённо напоминавшее телескоп. Раздался гул, перешедший в свист, из соседнего эргастерия повалил призрачно светившийся жёлтый дым. Телескоп пришёл в движение. Примерно в половине рёсты, небо озарилось вспышкой. Из яркого огненного сгустка вывалились и полетели в разные стороны два поплавка – всё, что оставалось от гидроплана, участвовавшего в налёте. Телескоп снова двинулся. С небольшой задержкой, такая же участь постигла второй гидроплан.