Книга Восточная миссия - Сергей Бортников

Однако на этот раз ловцы оказались сметливее добычи. Молниеносно оценив ситуацию, Андрей бросился в воду и, схватив дергающегося на крючке сазана за жабры, выбросил на берег.

– Теперь можно и домой, – констатировал Иван, когда утихла дрожь в коленях.

– Идите… А я еще немного посижу, – наживляя свежего червяка, отмахнулся герой предыдущего эпизода.

– Нет… Одного тебя мы не оставим… Слыхал? В селе пропадают дети…

– Ага… Вы свое взяли, а мне что же – с пустыми руками возвращаться?

И он забросил удочку.

В тот же миг поплавок со страшной скоростью понесся не по течению, а против, опровергая законы физики и рыбацкие приметы, согласно которым после поимки крупной рыбы час-другой на хороший клев можно не рассчитывать.

– Тяни! – заорал Алеша.

Брат что было сил потянул на себя удилище. Но, как оказалось, напрасно: на конце жилки болтался только пустой крючок.

– Эх ты, разиня!

– Да разве ж я хотел? – едва не расплакался горе-рыболов. – Смотри, крючок разогнут. Вот почему он сорвался!

– На все воля Божья, – успокоил его отец. – Не расстраивайся, мы скажем мамке, что это ты добыл карпа! Ведь, по правде говоря, так оно и было!

5

Когда стемнело, супруги Клименко вышли во двор. Не для того, чтобы насладиться звездным небом, а чтобы погутарить о житье-бытье. Да так, чтоб не расслышали дети.

– Нам надо бежать, Катюша.

– Куда?

– В большой город. Харьков или Киев.

– Далеко не убежишь. Без денег, без документов…

– Тогда к Ганнуське. На Волынь.

– Так это ж совсем чужая страна – панская Польша!

– Зато голода там нет.

– Тише, Ивасику…

– Оглянись вокруг: люди мрут, словно мухи. Матери собственных детей едят. Не знаю, как зиму переживем. А тут еще и Кондратьевич со своими краснонопузыми. «Будем решать судьбу»… Погонят в Сибирь – пропадем ни за грош!

– Что мы? Лишь бы детей спасти!

Супруги даже не подозревали, что, как только они покинули дом, их чада – Андрей и Алексей, уже полчаса делавшие вид, что крепко спят, выбрались на чердак и слушали разговор родителей через открытое окно.

– Надо бы грибов насушить, рыбы, запастись ягодой, орехами, – продолжал Иван.

– На ягодах долго не протянешь. Зерно забрали, картошка не уродила. А граница – вот она, рукой подать. Пускай хоть Алешка с Андрейчиком… Они ведь растут, наливаются силой.

– Так поговори с ними.

– Нет. Лучше ты. Когда пойдешь по грибы или на рыбалку.

– Хорошо, любимая.

6

Харьков – столица Советской Украины.

Трое большевиков старой закалки – Хатаевич, Чубарь и Косиор собрались в одном из кабинетов для того, чтобы обсудить положение дел на «вверенной территории».

– В последнее время из некоторых районов Украины начались массовые выезды трудящихся в Московскую и Западную область ЦЧО, – начал считавший себя самым образованным из них Хатаевич (как-никак диплом зубного техника в кармане, не то, что у товарищей по партии, едва закончивших начальные заводские училища). – Я уже предложил уполнаркомпути товарищу Лаврищеву и ЮЖОКТО ГПУ дать немедленные указания всем железнодорожным станциям о прекращении продажи билетов за пределы Украины крестьянам, не имеющим удостоверений РИКов о праве выезда. Вам, Влас Яковлевич, было поручено разработать ряд последующих мер в этом направлении. Доложите, пожалуйста, о них…

– Предлагаю: первое – немедленно принять в каждом районе решительные меры к недопущению массового выезда единоличных колхозников, исходя из разосланной по линии ГПУ директивы товарища Балицкого, – сорвался с места Чубарь. – Второе: провести работу всякого рода вербовщиков рабсилы на вывоз за пределы Украины, взять ее под строгий контроль с отстранением от этой работы и изъятием всех подозрительных контрреволюционных элементов. Третье. Развернуть широкую разъяснительную работу среди колхозников и единоличников против самовольных выездов с оставлением хозяйства и предостеречь их, что, в случае выезда в другие районы, они будут там арестованы. Четвертое: принять меры к прекращению продажи билетов.

– Мендель Маркович уже упоминал об этом, – ехидно прошипел Косиор, люто ненавидевший своего менее удачливого соратника.

– Мы все здесь единомышленники и поэтому одинаково смотрим на многие проблемы современности, – огрызнулся Чубарь.

– Ладно, – проигнорировал его реплику Станислав Викентьевич. – У вас все?

– Пожалуй, да.

– На первое время принятых мер должно быть достаточно, чтобы исправить положение. О развитии ситуации прошу докладывать лично мне!

– Есть!

Приблизительно в то же время Сталин написал в шифровке Кагановичу и Молотову: «Обратите серьезнейшее внимание на Украину. Чубарь своей разложенностью и оппортунистическим нутром и Косиор своей гнилой дипломатией (в отношении ЦК ВКП) и преступно-легкомысленным отношением к делу – загубят вконец Украину. Руководить нынешней Украиной не по плечу этим товарищам. У меня создалось впечатление (пожалуй, даже убеждение), что придется снять с Украины обоих, – и Чубаря и Косиора».

В конце 30-х их расстреляли.

Жаль только, что случилось это после того, как они свели в могилу множество честного люда…

7

Клименко, раскланиваясь перед односельчанами, шел в сельсовет по центральной улице. Обессиленные люди часто не отвечали на приветствия, Иван даже начал подозревать, что несчастные просто не узнают его.

Впереди двигалась подвода, запряженная одной светившей ребрами лошаденкой, – последней не только в родном селе, но и во всем районе. На ней лежали несколько хрупких детских тел. За возом плелась молодая женщина, в которой Иван не сразу признал жену одного из своих далеких родственников. Она уже не плакала, только выла.

Вскоре подвода повернула направо – к сельскому кладбищу, на окраине которого приезжие молодые люди недавно выкопали длинный глубокий ров. Не сегодня-завтра он будет полон. Придется рыть другой.

8

За столом сидел дядька, коренастый, крепкий, с широким небритым лицом цвета пролетарского стяга, развевающего над учреждением, которым его то ли выбрали, то ли назначили руководить после того, как предыдущего председателя сельсовета отправили покорять сибирские просторы.

Клименко толкнул дверь.

– Здравствуй, Юстим Карпович.

– Здравствуй, Иван Гаврилович. Располагайся.

– Что ж… Давай, решай мою судьбу.

– Ты о чем?

– А то не знаешь? Хлеб я не весь сдал. Припрятал немного про запас. Для деток. А товарищи-красноармейцы его обнаружили и изъяли.