Книга Армагеддон - Роман Злотников

Игорем звали того жилистого, худенького паренька, который обломал толстомордого в кузове грузовика. Толстомордого они больше не видели, хотя он тоже служил в их бригаде. Игорь был немножко старше их, потому что уже успел закончить Терранский университет. Это учебное заведение было единственным, чьи студенты получили право призываться в армию лишь после окончания обучения, но это было не более чем сохранение традиции, поскольку и до принятия закона ВСЕ выпускники-терранцы шли служить.

Спустя полчаса они вернулись из санчасти. Бабл страдальчески морщился и демонстративно хромал. Отделение как раз уже высыпало на улицу и ожидало команды на построение, чтобы идти на завтрак. Сержант окинул своих орлов каким-то странным взглядом и приказал:

— Борис, Николай, бегом в расположение. Взять носилки. Наш товарищ ранен, поэтому сегодня нам придется помочь ему с передвижением. — Сержант хмыкнул. — Заодно проверим и уровень физической выносливости нашего отделения. У нас перед обедом — физподготовка, и на сегодня, как я знаю, запланирован кросс на три километра.

— Это что, мы его три километра на себе волочь будем? — взвился Скунс. Сержант усмехнулся:

— Ну, это уже перед самым обедом, а до того на всех занятиях тоже. — Сержант обвел глазами отделение. — Первая пара — я и Игорь, потом нас меняют Борис и Николай, потом остальные. Все понятно?

Все согласно кивнули, но спустя минуту Скунс наклонился к Баблу и прошептал ему на ухо:

— Ну, толстый, если ты немедленно не выздоровеешь и не поскачешь на своих ножках, я тебе это припомню.

Бабл счел за лучшее выздороветь и всю дорогу порывался поскакать на своих ножках, но сержант был непреклонен.

— Нет, доктор сказал, что минимум до вечера твои ноги надо подержать в покое.

А когда Бабл заикнулся, что он-де может просто посидеть в уголочке в казарме до вечера, сержант сурово нахмурился и резко мотнул головой:

— Даже и не заикайся об этом, парень. Наша учеба — это бой, а горные стрелки никогда не бросают своих в бою. Как бы ни было тяжело. Так, орлы?

Заморенные орлы вяло кивнули.

Сразу после обеда Бабл, которого уже скорчило от бросаемых в его сторону злых взглядов, помчался в санчасть и неизвестно как, но умолил-таки доктора выдать ему справку, что он «по состоянию здоровья вполне способен выдерживать средние нагрузки». И хотя ни один из них не рискнул бы назвать их нагрузки «средними», по поводу Бабла никто не стал спорить. Сержант изобразил простодушное удивление:

— И как это ты так быстро выздоровел? — однако тут же посерьезнел и, окинув взглядом куцый строй своего отделения, спросил: — Ну, орлы, все понятно?

Строй рявкнул:

— Так точно!

— То-то, — заметил сержант. — На всякую хитрую жопу есть сами знаете что с винтом. А любая плохо сделанная работа требует переделки. Так что в воскресенье весь сегодняшний курс пройдем по новой.

Когда на присягу приехали родители Бабла, его мать, обнаружив сына сильно уменьшившимся в объеме, прорвалась к командиру бригады и закатила ему скандал. Но тот молча выслушал визгливый монолог рассерженной родительницы, а затем выложил перед ней результата медицинского обследования призывника Бабла (то есть на обложке папки, естественно, значилась его настоящая фамилия) и, пригласив начмеда, коротко рассказал, что ее сын страдал ожирением на грани первой и второй стадии, отчего у такого молодого парня уже начали проявляться изменения в сердечно-сосудистой системе, а также чем еще ему грозило бы дальнейшее развитие событий в этом направлении. После получасового диалога, двух чашек чая с пирожными, а также ознакомления с солдатским меню разговор перешел уже совершенно в другую плоскость. И маман Бабла уехала из бригады совершенно очарованная ее командиром.

После присяги они переехали из карантинной зоны в постоянные казармы. Те были попросторнее, да и вспомогательных помещений было не в пример больше. На роту был даже свой тренажерный зал. Нагрузки еще больше возросли. Вечером они едва добирались до коек и засыпали мертвым сном, не чуя ни рук, ни ног. Правда, несмотря на возросшие нагрузки, мышцы уже почти не ломило, да и кормили их как на убой — четыре раза в день и такими порциями, что первые двадцать минут после приема пищи тяжело было даже просто передвигаться на своих двоих. Впрочем, все переваривалось всухую, поскольку в туалет «по большому» они ходили дай бог два раза в неделю. Сержант по этому поводу говорил:

— Для того чтобы что-то хорошо сделать, надо и хорошо попотеть. Без пота — нет работы.

К исходу ноября все (даже Бабл) уже подтягивались не менее чем по десять раз, а пробежать «пятерку» за двадцать восемь минут в снаряжении и с автоматом было как-то в порядке вещей. Совершенно освоившийся Бабл уже начал потихоньку покрикивать на пацанов-уборщиков из числа альтернативщиков, которых между собой именовали «дворниками», но тут судьба подложила им очередную свинью. Под названием «Горная подготовка»…

К апрелю у каждого на груди уже висело по три значка военно-спортивной классификации: «Стрелок-отличник» (у кого второго, у кого третьего класса), «Рейнджер-разведчик» (у всех третий класс) и «Альпийский стрелок» (тоже третий), но все уже прикидывали дырку для четвертого, потому как закончили только что теоретический курс парашютной подготовки и занятия на тренажерах. Сержант по этому поводу говорил:

— Не ищите легкой жизни, пацаны, ищите жизнь интересную. Самой сладкой окажется та жизнь, которую потом, когда тебе уже ничего не будет нужно, кроме кефира и грелки под зад, будет приятно вспоминать.

Практические прыжки начались после майских. Когда их привезли на аэродром в первый раз, там уже находилось больше тысячи таких же, как они, «рядовых переменного состава» из других частей. Поэтому им пришлось ждать своей очереди. И там Бабл разговорился с Игорем:

— … слушай, а почему вы, терранцы, всегда шли в армию? Даже когда этого можно было не делать.

Игорь усмехнулся:

— А чем тебе не нравится армия?

Бабл слегка смутился:

— Нет, ну сейчас все клево, но, как мне рассказывал старший брат моей Аньки, они тут занимались совсем не тем, чем мы, а больше ямы копали да плац подметали. И дедовщина была страшная. Первые полгода он ни разу даже не ел досыта. И вообще…

— Ну, вполне возможно, он тебя просто пугал, даже тогда не все было так плохо, но дело совсем не в этом. — Игорь сорвал травинку, пожевал кончик.

— Наш университет не такой, как все, особенный. В нем очень тяжело учиться. Но то, что он дает… понимаешь, нас по большей части учат не профессии.

— А чему? — удивился Бабл.

— Да нет, профессии тоже, — рассмеялся Игорь, — просто нас учат профессии немножко по-другому, не так, как в большинстве других вузов. Везде учат по большей части, как стать хорошим инженером, химиком или, там, программистом. То есть как протекает тот или иной химический процесс, какие в нем используются ингредиенты, присадки, какой должна быть хорошая машина, какого типа у нее должен быть двигатель, какие колеса, подшипники и так далее. А нас учат немножко не этому. — Он в раздумье посмотрел на шумный аэродром, потом на Бабла. — Ну вот представь, ты приходишь на завод, в фирму, компанию. Там работают люди, разные — один хороший работник, другой алкаш, третий в общем-то ничего, но вот в данный момент у него большие проблемы в семье… Так вот, нас учат тому, как выдать нужный продукт, не важно какой — химический реактив, автомобиль, корабль, компьютерную программу с этими людьми. Ведь можно взять отличный проект, но загубить его дерьмовым исполнением. Вот именно работа с людьми и составляет основу нашего обучения. А специальные знания, навыки, профессиональные приемы — это тоже важно, но уже вторично. Во всяком случае, в нашем университете.