Книга Стриптиз в кино - Нэнси Бартоломью

— Что ладно, Кьяра?

Он хотел, чтобы я поставила точку над i. (Или черточку над t.)

Я провела пальцами по его щеке, коснулась шеи.

— Ладно, — повторила я, — возможно, ты и в самом деле не считаешь меня совсем уж никудышной и хочешь немножко обо мне позаботиться.

— Немножко? — переспросил он, улыбнувшись.

— Да. — Я наклонилась вперед и поцеловала его. — Предположим, я верю тебе. Но мы сейчас в неравном положении.

— Почему же? — Он оглядел комнату, задержал взгляд на мне, — я сидела в постели, обернувшись до пояса в простыню. — Мы на твоей территории, ты у себя дома, ты здесь хозяйка. Можешь указать мне на дверь.

— Да, я хочу указать… на то, что ты абсолютно одетый, а я абсолютно голая.

— Абсолютно? Это правда? — Он медленно стянул с меня простыню и слегка присвистнул. — Да, ты не обманула меня.

— Встань! — скомандовала я.

Мужчина не спеша подчинился. Я взбила подушки еще выше в изголовье и уселась, как в ложе театрального зала в ожидании поднятия занавеса.

— Начинай, — прошептала я чуть севшим голосом. — Расстегни рубашку.

Взметнулись в легком удивлении брови, и Джон взялся за верхнюю пуговицу, не сводя с меня глаз. С пуговицами на груди было покончено, он расстегнул манжеты, рубашка полетела на пол. У него была широкая загорелая грудь.

— Теперь брюки, — приказала я уже увереннее.

В самом деле, не мне же одной быть нагишом. Правда, к раздеванию на глазах у людей я привыкла больше, чем он. Выпростав ноги из ботинок, Джон расстегнул молнию. Под тяжестью увесистого ремня штаны сразу же свалились к его ногам. Он переступил через них, сделав полшага к постели. Сердце у меня колотилось о ребра, как, сами понимаете, птица в клетке. (Так принято это описывать.)

Он стоял передо мной совсем голый… Нет, не совсем — в серых плавках.

— Хорошо, — сказала я, — теперь иди сюда. Он рассмеялся.

— В чем дело? — спросила я.

— Ну как же, — объяснил он, — не понимаю, отчего ты не велишь мне закончить операцию раздевания. Стесняешься?

Опять он взял верх! Я-то думала, он испытывает некоторое смущение, а оказывается, чувствует себя без одежды как рыба в воде. Во мне проснулось ревнивое чувство: как часто он выступает в такой роли перед другими женщинами?

Выяснять этот вопрос я не стала, да и времени не было, потому что Нейлор мгновенным движением сбросил трусы на пол и, сделав еще полшага, оказался вплотную к постели.

О Господи! Я смотрела на него и видела его всего… всего с головы до пят. А он стоял, улыбался — и ни малейшего замешательства на лице.

Я тоже не собиралась отводить взгляд — не дождется. Да и не могла, если б даже хотела… Не железная ведь…

Он уселся на постели, провел рукой по моему телу — под простыней и без нее. О, как это было приятно! Я оторвалась от подушек, наклонилась к нему.

— Иди сюда, — повторила я и провела рукой по его мускулистой груди, по рукам. — Мышцы настоящие или тоже имплантированные, как у наших мужичков?

— Решай сама, — ответил он со смехом.

А потом опрокинул меня на спину и, оказавшись рядом, начал трогать языком мои соски, целовать их, а потом живот и ниже… о-о!.. Так, наверное, счетчик Гейгера при необходимости опробует нашу мать-землю.

Я не могла сдержать стонов, выгибала спину, вцепившись руками в его волосы… Вообще потеряла ощущение реальности. Ничего подобного я никогда раньше не испытывала — так мне казалось. Тело мое горело, оно могло прожечь простыни, испепелить нас обоих…

— Пожалуйста, — шептала я. — Ну… Туда… Внутрь… Он не обращал на мои призывы никакого внимания, даже замедлил свои действия, что меня только распалило. Я продолжала стонать, извиваться, умолять войти в меня… А он вообще остановился. Замер, потом откинулся назад и уставился на меня с усмешкой в глазах. Негодяй, решил продлить мою сладостную агонию.

— Что же ты?..

Я отчаянно пыталась притянуть его к себе… на себя… в себя… Но Джон был неумолим. А я уже близка к вершине…

Наконец он немного смилостивился и опять начал, не отводя взгляда от моего лица, ласкать меня… всюду… И я опять потеряла счет времени, отключилась, поплыла куда-то… Мне стало чудиться, что я сейчас взорвусь, разлечусь на мелкие огоньки, как фейерверк.

— О, прошу тебя… — прошептала я.

Но к этому времени у меня уже созрел собственный план, если это можно так назвать. Я вспомнила кстати один из простейших силовых приемов, которым Нейлор зачем-то решил обучить меня, и, частично применив его (а может, и вовсе не применив), выскользнула и, кинув его плашмя на кровать, оказалась сверху.

— Ну а как теперь? — спросила я, задыхаясь. — Чья взяла? Я как на сиденье мотоцикла. Только баранка где-то внизу.

Он взял в обе руки мои груди, как бы отвечая, кто будет рулить, но я отклонилась и легла поперек его тела, одновременно решив вопрос о рулении безоговорочно в свою пользу — тем, что взяла руль в собственные руки, в полном смысле этого слова, а затем начала помогать себе языком.

Теперь уже он стонал и извивался, но я не выпускала руля.

— Кьяра, остановись! — Но я была неумолима. — Нет, — проговорил он наконец, — так дальше нельзя! А нужно вот как…

Не применяя никаких приемов, он оказался на мне, и через мгновение я ощутила его внутри.

“О, да, да… — сказала я себе. — Это должно быть именно так… Только так… ”

Глава 24

Солнце вовсю светило в окна трейлера, когда я проснулась и услышала мужской голос. Кто-то звал меня по имени из глубины дома. Но мой мужчина был в постели рядом со мной. На какое-то мгновение я крепче прижалась к его теплому телу, потом, окончательно проснувшись, привстала на кровати.

Это же Фрэнсис! Старший брат собственной персоной, я слышу его шаги в коридоре, на кухне, он подходит к двери в спальню.

— Эй! — крикнула я. — Сейчас иду! Заправь кофеварку!

Шаги затихли.

— Это нечестно, Кьяра, — услышала я его голос. — Твой брат торчал за баранкой чуть не двадцать часов с двумя короткими остановками, а теперь ты заставляешь его варить этот гребаный кофе!

Последние слова Фрэнсис прокричал уже из кухни. Нейлор тоже проснулся и молча смотрел на меня. Он не казался обеспокоенным присутствием в трейлере еще одного мужчины. Скорее, у него был вид человека, которому помешали выполнить свое дело до конца. Когда он притянул меня к себе, стало ясно, о каком деле он думал.

— Здесь мой брат, — сказала я, но он не выразил по этому поводу никаких чувств и не захотел отменить задуманное. — Мой старший брат Фрэнсис, — повторила я.