Книга Уилт - Том Шарп

— Гаскелл, заткнись немедленно. — закричала Салли.

— Черта с два. Мне уже обрыдли и ты и твои штучки. Я взял тебя из дурдома…

— Неправда, это была клиника, — взвизгнула Салли, — клиника для больных извращенцев вроде тебя.

Но Ева не слушала. Она во все глаза смотрела на Гаскелла. Он обозвал ее лесбиянкой и сказал, что Генри попал в эту куклу не по своей воле.

— Расскажите мне о Генри, — закричала она. — Как он попал в эту куклу?

Гаскелл указал на Салли. — Ее работа. Он был без сознания…

— Вы его туда засунули? — спросила Ева, обращаясь к Салли. — Это правда?

— Он пытался меня изнасиловать, Ева. Он пытался…

— Не верю, — закричала Ева. — Генри не такой.

— Говорю тебе, он пытался. Он…

— И вы защемили его этой куклой? — Ева завизжала и бросилась через стол на Салли. Раздался треск, и стол рухнул. Гаскелл откатился в сторону, поближе к койке, а Салли пулей вылетела из каюты. Ева встала и направилась к двери. Ее использовали, обманывали и ей врали. И унизили Генри. Она убьет эту сучку Салли. Ева вышла на палубу. В конце ее эиднелся смутный силуэт Салли. Ева обошла двигатель и сделала бросок. В следующее мгновение она поскользнулась на разлитом топливе, а Салли рванулась к каюте и захлопнула за собой дверь. Ева поднялась на ноги и долго стояла. Дождь струился по ее лицу, смывая все те иллюзии, которыми она жила целую неделю. И она увидела себя такой, как есть — толстой дурой, бросившей мужа в погоне за блеском, который оказался фальшивым и дрянным, замешанным исключительно на словоблудии и деньгах. И к тому же Гаскелл сказал, что она лесбиянка. В этот момент на нее обрушилась вся тошнотворная правда относительно касательной терапии. Она шатаясь подошла к борту и села на ящик.

И постепенно ее отвращение к самой себе перешло в гнев и холодную ненависть к Прингшеймам. Она на них отыграется. Они еще пожалеют, что встретили ее. Ева встала, открыла ящик, вытащила спасательные жилеты и перебросила их за борт. Затем она надула матрац, опустила его в воду и сама перебралась через борт. Спустившись в воду, она улеглась на матрац. Он угрожающе раскачивался, но Ева не боялась. Она мстила Прингшеймам, и ей было наплевать, что произойдет с ней самой. Она осторожно гребла, подталкивая спасательные жилеты впереди себя. Ветер дул в спину, и матрац двигался легко. Через пять минут она уже обогнула камыши, и теперь ее нельзя было увидеть с катера. Где-то впереди была открытая вода, баржи, а значит, и земля.

Тут она поняла, что ветром ее матрац прибивает к камышам. Дождь прекратился. Тяжело дыша, Ева лежала на матраце. Если избавиться от спасательных жилетов, то будет легче. С катера все равно до них не добраться. Она стала заталкивать их в камыши, но вдруг остановилась. Может, один стоит оставить? Она отцепила один жилет от общей связки и умудрилась надеть его на себя. После этого она снова легла лицом вниз на матрац и начала грести по течению в ту сторону, где протока расширялась.

Салли прислонилась к двери и с отвращением посмотрела на Гаскелла.

— Ну и дурак же ты, — сказала она. — И зачем тебе надо было все выбалтывать? Что ты теперь собираешься делать?

— Разведусь с тобой для начала, — сказал Гаскелл.

— Я отсужу у тебя по алиментам все, что у тебя есть.

— Ничего подобного. Ты не получишь ни цента, — заявил Гаскелл и выпил еще водки.

— Да раньше ты сдохнешь, — сказала Салли.

— Я сдохну? — Гаскелл усмехнулся. — Уж если кто и сдохнет, так это ты. Крошка с сиськами тебя прикончит.

— Она остынет.

— Думаешь? Попробуй открыть дверь и убедись. Давай, отпирай дверь.

Салли отошла от двери и села.

— На этот раз ты действительно влипла, — сказал Гаскелл. — Надо же тебе было подобрать чемпионку по борьбе.

— Пойди и успокой ее.

— Ни за что. Я скорее выйду с завязанными глазами против носорога. — Он улегся на койку со счастливым выражением лица. — Знаешь, во всем этом есть нечто смешное. Тебе стоит взяться за эмансипацию неандертальца. Женская эмансипация в эпоху палеолита. Она — Тарзан, ты — Джейн. Завела себе зверинец.

— Очень смешно, — сказала Салли. — А твоя какая роль?

— Я — Ной. Скажи спасибо, что у нее нет пистолета. — Он положил голову на подушку и уснул.

Салли сидела, глядя на него с ненавистью. Она была напугана. Евина реакция оказалась такой бурной, что Салли потеряла уверенность в себе. Гаскелл прав. В поведении Евы есть что-то доисторическое. Она вздрогнула, вспомнив темную фигуру, надвигающуюся на нее на палубе. Салли встала, пошла на камбуз и отыскала длинный острый нож. Потом вернулась в каюту, проверила, хорошо ли закрыта дверь, легла на койку и попыталась заснуть. Но заснуть не удавалось. Снаружи доносились какие-то звуки. Волны бились о борт катера. Завывал ветер. Господи, как же все запуталось. Салли покрепче сжала нож и принялась думать о Гаскелле и о том, что он сказал насчет развода.

* * *

Питер Брейнтри сидел в кабинете стряпчего мистера Госдайка и обсуждал с ним проблемы, связанные с Уилтом.

— Они держат его с понедельника, а сегодня четверг. Насколько я знаю, они не имеют права держать его так долго, не пригласив к нему адвоката.

— Если он не просит адвоката, а полиция хочет его допросить, и он согласен отвечать на вопросы и отказывается пользоваться своими юридическими правами, то, честное слово, я не знаю, что я могу здесь сделать, — говорил мистер Госдайк.

— Вы уверены, что ситуация именно такова? — спросил Брейнтри.

— Насколько мне удалось выяснить, именно такова. Мистер Уилт не просил свидания со мной. Я разговаривал с инспектором, который ведет это дело, я уже говорил вам об этом, так вот, совершенно очевидно, что по какой-то необъяснимой причине, мистер Уилт готов оказывать полиции помощь в расследовании, пока они считают это необходимым. Если же человек отказывается воспользоваться своими юридическими правами, то он сам несет ответственность за возможные последствия.

— Вы абсолютно уверены, что Генри отказался встретиться с вами? Может, полиция вас обманула?

Мистер Госдайк покачал головой.

— Я много лет знаю инспектора Флинта, — сказал он, — и он не тот человек, чтобы не дать подозреваемому воспользоваться своими правами. Простите, мистер Брейнтри, я хотел бы помочь, но в данных обстоятельствах боюсь, честно говоря, что я ничего не смогу сделать. Склонность мистера Уилта к обществу полицейских мне совершенно непонятна, но у меня нет никаких оснований вмешиваться.

— Вы уверены, что они не применяют к нему каких-нибудь суровых мер или чего-нибудь в этом роде?

— Дорогой мой, какие суровые меры? Вы насмотрелись слишком много фильмов по телевизору. У нас в стране полиция не прибегает к насилию.

— Они были очень грубы, когда разгоняли демонстрацию наших студентов, — заметил Брейнтри.