Книга Кинокава - Савако Ариеси

Кадзухико, первый сын Фумио, появился на свет в конце декабря. Лежа на безупречно белых простынях в палате больницы Красного Креста, Фумио с гордостью заявила матери:

– Я не следовала предрассудкам, но ребенок все равно родился красивым!

На короткий миг перед глазами Ханы мелькнули белоснежные шарики амулета с надписью «Фумио, 22 года», однако она предпочла умолчать о своем приношении Мироку. Рядом с Фумио в крохотной колыбельке посапывал новорожденный младенец, завернутый в белое стеганое одеяльце.

– У него прямой нос. Очень на отца похож, такой же красавец.

– А мне кажется, он в Валентино пошел.

Фумио сгорала от возбуждения – к концу следующей весны Эйдзи ожидал перевода за границу. Скоро семья пересечет море и окажется в другой стране. Фумио с восторгом рассказывала матери, как будет растить своего мальчика в духе современности.

– Поживем – увидим, – вот и все, что ответила на это Хана.

Эйдзи направили в шанхайское отделение банка «Сёкин». В конце весны последнего года Тайсё[75]– года кончины императора Тайсё и смерти Ясу – Харуми пустились в плавание по Восточно-Китайскому морю.

«То, что я пересекла море и оказалась в Китае через поколение после твоего путешествия по реке, событие весьма знаменательное. В отличие от серо-зеленой Кинокавы море постоянно меняет свой цвет от индиго и аквамарина к небесно-голубому, а ближе к Шанхаю вода потемнела и стала желтовато-коричневой. Зелени Кинокавы никогда не сравниться с бесконечным разнообразием оттенков моря. Мы с Эйдзи решили назвать нашего второго сына Ватару».

Судя по первому письму из Шанхая, Фумио – жена и мать маленького мальчика – немного остепенилась. Но сейчас Хане было не до нее, ей предстояло срочно заняться другими делами.

На весну 1-го года Сева[76]была назначена свадьба Кадзуми и сына Кусуми – старинного семейства из провинции Ямато, которое уже давно добивалось ее руки. Хана изо всех сил постаралась сделать все как полагается. Свадьба второй дочери ни в коем случае не должна быть похожа на бракосочетание Фумио – вроде бы помпезное, но слишком уж простенькое в глазах представителей древнего рода.

– Какая суета! Ничего подобного не было, когда мы выдавали старшую дочь за бедного студента, – вздохнул Кэйсаку, наблюдая за лихорадочными приготовлениями к свадьбе.

– Если для вас это так обременительно, как же мы устроим брак наших младших детей?

– Твоя правда. Я же не могу им позволить выбрать себе пару самостоятельно и сбежать из дому, так ведь?

Он шутил, но у него действительно проблем хватало. Юскэ Тасаки, объявивший, что собирается передать пятидесятитрехлетнему Кэйсаку своих избирателей, уговаривал его баллотироваться на следующих выборах.

– Если бы я хотел стать членом парламента, баллотироваться следовало лет двадцать тому назад. Я собираюсь закончить свою карьеру как Кэйсаку Матани из Вакаямы. Моя мечта – настолько развить местную промышленность и улучшить использование водных и земельных ресурсов, чтобы Вакаяма навсегда перестала зависеть от Осаки. Именно поэтому я так пекусь об Обществе по использованию водных ресурсов и Сельскохозяйственном обществе префектуры.

– Все идет так, как вы планировали.

– Именно. Хана…

– Да, милый?

– Ты всегда говорила, что я стану государственным министром. Этого никогда не случится. Понимаешь?

– Не говорите так. Даже сейчас я считаю, что вы гораздо способнее любого министра.

– С тобой не поспоришь!

– Для меня вы всегда были и останетесь человеком, который мог бы без труда стать министром, но вместо этого решил посвятить себя Вакаяме.

– Хорошо сказано! – рассмеялся Кэйсаку. Он отдавал себе отчет в том, что поднялся так высоко только благодаря поддержке Ханы. Половину жизни он спокойно плыл под парусами по реке с красивой и мудрой женой, которая всегда вела себя достойно.

– Хана…

– Да, милый?

– Я подумываю брать уроки чайной церемонии.

– О, это же чудесно!

– Распорядись, пусть переделают пристройку под чайный домик. О цене не волнуйся.

Хана уже давно собрала вокруг себя группу благородных дам, включая баронессу Нанауру и жену губернатора, и образовала модный кружок женщин высшего общества. Помимо всего прочего, они практиковались в чайной церемонии. Хана тотчас связалась со своей двоюродной сестрой, женой градоначальника Вакаямы, и без промедлений начала планировать реконструкцию, погрузившись на какое-то время в мечты о роскоши. Как только чайный домик будет закончен, Масаго-тё превратится в место встреч дамского кружка.

В 1928 году было распущено Национальное законодательное собрание. Партии Сэйюкай и Минсэйто приняли решение участвовать в выборах и начали широкомасштабную предвыборную кампанию. Кэйсаку, возглавлявшему вакаямское отделение Сэйюкай, пришлось срочно вырабатывать план действий.

«Глупо баллотироваться в парламент в моем возрасте», – ворчал он. Однако после того, как Юскэ Тасаки назначил его членом выборного комитета, отступать ему было уже некуда.

– Хана, похоже, я все-таки стану членом парламента. – Кэйсаку только что вернулся с заседания, на котором было решено, что он выдвигает свою кандидатуру.

– В данных обстоятельствах это неизбежно.

20 февраля 1928 года Кэйсаку Матани был избран в парламент. Перепоручив все свои дела секретарю по фамилии Отакэ, который работал с ним все время службы в собрании префектуры, Кэйсаку сумел целиком и полностью сконцентрироваться на выборах. Для того чтобы собрать нужную сумму денег, пришлось продать часть рисовых полей в Мусоте. Ничего удивительного в этом не было, он никогда не скупился вкладывать личные средства для претворения в жизнь планов различных обществ. В итоге Кэйсаку получил подавляющее большинство голосов.

– Знаешь, Хана, я купил славу за деньги, – со вздохом признался он жене.

– Глупости! – покачала головой Хана. – Это земля предков дала рождение Кэйсаку Матани. Если уж вы и впрямь купили свою славу, то никак не за деньги, а за землю, – заявила она не терпящим возражений тоном.

Вскоре прибыли подарки из Шанхая – дети поздравляли отца с победой. Кэйсаку получил тушечный камень эпохи Тан отменного качества, а Хана – невероятно мягкий пояс-оби из китайской парчи. К подаркам прилагалось письмо зятя.

В отличие от Фумио Эйдзи тщательно подбирал слова и использовал вежливые обороты. Он официально поздравил Кэйсаку с победой. «Теперь, когда уважаемый господин Матани принял участие в Первых всеобщих выборах, начался новый рассвет японской нации», – заявил Эйдзи.

– Они с Фумио так похожи. Оба любители преувеличивать, – рассмеялся Кэйсаку.