Книга Утраченный идеал - Дэйв Дункан

Петли скрипнули. Собака зарычала. Две собаки.

– Тихо! – сказал царь. – Яков, тихо!

Софья побледнела при ярком свете ста свечей. Игорь ненавидел темноту, всегда требовал чрезмерного освещения. Он повернулся к двери, громадный в своей мантии, свирепо сверкая глазами, играя кнутом. Нахмурился, увидев Ташу. Софья поклонилась, но на колени не встала.

Игорь заметил. Таша опустилась вниз и прикоснулась лбом к полу.

Да, два пса. Один громадный, Яков, а другой был еще больше, черный как смола и большой, как пони. Они си-Дели по обе стороны кресла, сверкая зубами, как кинжалами.

– Что это значит, жена? Тебе не стыдно? – Голос был низкий и сдержанный. Гнев – это не эмоции, а оружие. Он позже воспользуется им. – Придворные услышат, как цари-Иа разгуливает по улицам ночью!

– Я понимаю, государь. Но это не моя вина! Она смогла! Наконец она высказалась.

Игорь заметил это и ухмыльнулся сквозь бороду:

– Убеди меня.

– Меня заставила крайняя необходимость, государь.

– Таша… – Софья подняла свою упирающуюся сестру на ноги, – Нет, позволь ему увидеть твое лицо. Вот, ваше величество! Когда прибудет шивиальский посол, вы знаете? Последнее письмо Дмитрия говорило, что скоро. Государственный брак – и невеста с синяком под глазом?

Игорь молчал, продолжая забавляться с кнутом. Это была его вторая уловка, потому что никто не мог выносить долго пристального взгляда императора Скиррии. Но блеск его сердитых глаз показывал, что это дело значит для него больше, чем просто возможность наказать жену.

Таша застонала, но не сопротивлялась, когда Софья сдернула с нее плащ. Она молча стояла, сильно дрожа. Ее маленькая красивая грудь предстала разъяренному взору царя, Спустя мгновение Софья снова укутала ее плащом и обняла.

Он все еще ждал.

– Это ваша племянница, моя сестра, принцесса. Я требую, чтобы мужчина, который сделал это, был отдан правосудию, ваше величество!

Игорь нахмурился:

– Полагаю, она сама позволила.

– Нет, государь. Таша, расскажи его величеству, как все было.

Часто останавливаясь, дрожа и всхлипывая, Таша повторила свой рассказ, опустив глаза вниз. Она не назвала имени преступника, но Игорь понял. История ужасная – свидетели преступления, без провокации, без недоразумений. Как описала Таша, Федор просто ворвался в дверь и разорвал ей платье. Без сомнений, все так и было.

Когда принцесса закончила, Софья сказала:

– Разве она не вела себя скромно? Преступника следует повесить, не так ли?

Царь Скиррии нахмурился, отвел глаза.

– Ну! Юношеские порывы. Он слишком много выпил. Возможно, она дразнила и завлекала раньше.

– Шивиальский посол, несомненно, услышит…

– Он ничего не услышит! – проревел Игорь, спрыгнув с кресла.

Псы тоже поднялись.

Колени Софьи подогнулись, сердце сжалось. Потребовалось больше сил, чем она думала, но царица продолжала настаивать на своем:

– Вы бы не позволили никому другому такое… Нет, неправда. За исключением стрельцов, конечно.

– Да, стрельцы! – повторил Игорь, шагнув вперед и оказавшись нос к носу с ней. – Стрельцы! – От него разило вином. – Ты знаешь, почему я люблю стрельцов, жена?! Знаешь, почему я позволяю им изнасилования и грабежи и все, что они хотят? И никогда не наказываю их?

– Нет, государь. Но очень хочу узнать. – Она уже не владела собой. Каждую минуту царь мог ударить ее.

– Потому что это заставляет их быть верными! Верными мне! Без моего вооруженного покровительства их разорвут на кусочки, всех. Что могут князья и бояре и другие предатели предложить им взамен? – Он брызгал слюной, но Софья была уверена, что его ярость показная, – Только мои собаки более верны мне, чем Собачьи головы.

Федор должен быть обезглавлен, и ее не волнует, как она этого добьется.

– Стрельцы тоже были с Федором. Игорь отдернулся назад, словно от удара.

– Нет!

– Так говорят свидетели! Он крикнул на Ташу:

– Ты лжешь!

Софья удержала сестру, не давая ей упасть.

– Нет, государь. Три стрельца.

– Кто? Их имена? – Он откинулся на кресло, бормоча; – Никогда не думал, что такое может быть. Я выясню.

Софья отодвинула нож.

– Государь, будьте осторожны!

Игорь взглянул на нее ошеломленно. Он мог изнасиловать или убить в ярости, но заговор был для него недоступен.

– Нет! – пробормотал он. – Не Федор. Он не мог. Изгнать стрельцов?

– Почему он не мог? Что еще он сделает, прежде чем его остановят? Убить? Он может и это. Замучить в пытках. Изнасиловать? Не сомневайтесь. Это не первый раз, ваше Величество! Царевич досаждал даже моим фрейлинам – княгине Агнии, княгине Кетеван, – он изнасиловал их прямо здесь, в царском…

С испугом Софья поняла, что повысила голос на царя, Она стояла, почти потрясая кулаком перед его носом, и сейчас его гнев уже был настоящим. Ей вспомнились намеки, что третья жена кричала на него, поэтому Та, Кого Нельзя Называть, так внезапно исчезла.

– Кетеван? – ухмыльнулся Игорь. – Девочка Булата? Да, мы посмеялись над ней. Это покажет слизнякам-предателям, что случается с теми, кто выступает против меня. Надеюсь, Федор сделал ей ребенка. Клянусь звездами, ее отец узнает об этом!

– Не они ли говорят, что ни одна девушка не будет в безопасности от царевича и…

Софья почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног.

– И что? – вкрадчиво спросил Игорь, мурлыкая, как кот.

И ни один юноша не защищен от царя. Это было его второе оружие против князей – полуночные нападения на деревни, разрешение Федору насиловать их дочерей и совращать сыновей. Все знали об этом, но никто не говорил вслух. Назови его тираном, садистом, убийцей, насильником – он улыбается; люди, казалось, даже восхищаются его зверствами, демонстрирующими силу и власть самодержца. Но желать мужчин – это проявление женоподобия, слабости, и малейшие намеки на это могли привести говорящего к немедленной смерти. Софья довольно долго не знала, кто были ее предшественники в царской кровати.

А сейчас она почти произнесла запрещенное.

– И что? – повторил Игорь, поднимаясь.

– И это неправильно, государь! Федор позорит вас. Но теперь простите, моя сестра без сил. Позвольте ей остаться, здесь безопаснее. А потом вы сможете показать мне, как соскучились, потому что я – очень.

Сердце царицы бешено колотилось в ожидании ответа, пока Игорь наконец не улыбнулся. Она не могла прочитать, что скрывалось за его улыбкой. Он мог восхищаться ее поведением или раздумывать, как ее наказать.