Книга Голем. Книга 2. Пленник реторты - Руслан Мельников

Хозяин повозки узнал странного «инквизитора» сразу. «Инквизитор» этот не так давно врывался в Нидербург во главе остландского войска. И именно по его милости город оказался беззащитным, когда Альфред Чернокнижник переступил границу.

— Святой отец! — простонал кожевник. — То есть, ваша све…

Гейнский пфальцграф Дипольд Славный бросился на перепуганного горожанина. Через жесткие свертки и связки шкур.

Достал, схватил…

Кожевник даже не попытался соскочить с повозки и убежать. Он не вырывался, не отбивался. Только прикрывался руками.

…Повалил. Перевернул на брюхо — так, чтобы голова возницы свесилась между лошадиными хвостами.

Флегматичные клячи, ничуть не интересуясь происходящим сзади, влекли повозку вперед. Вожжи были брошены, и телега сотрясалась на ухабах и рытвинах.

— Эт-т-то н-н-не я! — запинаясь от страха и тряски, выдавливал из себя нидербуржец. — В-в-ваша с-с-светлость! Т-т-так г-г-говорят д-д-другие! Н-н-не я!

«Но ты так думаешь. Ты полностью согласен с ними. Разве нет?»

Дипольд сделал все быстро. Колено — в спину мерзавцу. Левой рукой — за волосы. Засапожным ножом в правой — по горлу. От уха до уха. Через кадык. Сильно. Резко.

Хрипенье. Бульканье…

Тело, прижатое к тряской повозке, задергалось. Фонтан крови густой широкой струей ударил под колеса. Сзади — по рытвинам и выбоинам — потянулся извилистый алый след.

Готово… Кровавый поток схлынул, не запачкав черных инквизиторских одежд. Да и повозку — не особенно. Труп под коленом пфальцграфа обмяк и лежал теперь неподвижно. Только голова болталась на перерезанной шее. Дипольд удовлетворенно хмыкнул. Уроки отцовских гвардейцев не прошли даром.

Он свернул к обочине и — тпр-р-ру! — натянул вожжи. Мертвого попутчика (гримаса боли и ужаса, застывшая на бледном лице, кровавая улыбка, разверзшаяся под подбородком) Дипольд спихнул в придорожные кусты. Кому надо — пусть ищут. Хотя кому оно надо…

Пфальцграф в обличье инквизитора пошарил вокруг, вспарывая свертки и вытряхивая корзины. Нашел бурдюк с водой и чистую полотняную рубаху. Тщательно протер рубахой нож и наспех — козлы, куда попал кровяной крап. Побрызгал из бурдюка на передок телеги, еще раз протер дерево, перепачканное красным.

Сойдет. Все равно оставшиеся пятна скоро припорошит дорожной пылью. Можно ехать дальше. А раз можно — зачем медлить? Окровавленная рубаха полетела в кусты вслед за трупом.

Дипольд набросил на голову широкий капюшон, застегнул деревянные пуговицы, тряхнул вожжами.

— Пшли!

Две неказистые худые клячи послушно потянули повозку дальше по разбитому тракту.

ГЛАВА 24

О кожевнике с перерезанным горлом гейнский пфальцграф забыл почти сразу же. Долго думать о таких никчемных людишках Дипольд Славный не привык. В голову лезли совсем другие мысли и другие воспоминания. Тяжелые, безрадостные…

Дипольд вспоминал, как чудом спасся от стальных големов. Как укрылся в лесу и благополучно ускользнул от оберландцев, подстреливших из засады коня. Как после неудачной битвы… хотя какая там битва!.. после жестокой бойни и бесславного разгрома хоронился от выступивших в ответный поход отрядов змеиного графа. Как постыдно избавился от котты с фамильным гербом. Как сбросил тяжелые латы, уместные в конной сече, но весьма обременительные, когда бежишь на своих двоих. Как оставил при себе лишь кольчугу и единственное имевшееся в его распоряжении оружие — засапожный нож. Как перебрался среди ночи через границу Верхней Марки.

И как после шарахался от вражеских разъездов, вовсю уже хозяйничавших на нидербургских землях. И как предусмотрительно старался не попадаться беженским обозам, спешившим не к городским стенам, но, наоборот, в великой панике покидавшим Нидербург. Как чувствовал себя загнанным зверем, обозленным на весь свет…

Время от времени Дипольд замечал в небе зловещие черные точки — то одинокие, то кружащие целыми стаями. Но были ли это крылатые магиерские лазутчики или обычное воронье, почуявшее поживу, разобрать он так и не смог.

На всякий случай Дипольд решил при первой же возможности сменить облик. Переодеться хотя бы… Возможность представилась на одной из объездных нидербургских дорог. Одинокий старик-инквизитор, спешивший куда-то по своим инквизиторским делам либо просто гонимый страхом из переполошенного города, наверное, так и не понял, что за зверь набросился на него сзади — из придорожной канавы.

Нож Дипольда был милосерден: жертва мучилась недолго. Это все, что он мог сделать для святого отца. Ну а то, что убиенный носил духовный сан… Что ж, Господь простит Дипольду это убийство… Господь должен простить, ибо смерть инквизитора в итоге поспособствует попранию змеиного графа-Чернокнижника и его богопротивного колдуна. Конечная цель — благая. А одной смертью больше, одной жизнью меньше на пути к ее достижению — какая, в конце концов, разница!

Что там говорил отец насчет великой цели и дозволенных средствах? В чем в чем, а в этих рассуждениях Карл Осторожный был, пожалуй, прав. К тому же с недавнего времени Дипольд сам научился находить оправдания чужим смертям и безоговорочно верить в правоту своего оружия — будь то рыцарский меч или разбойничий нож-засапожник. Более того, еще неотчетливо, подспудно, но он все же начинал осознавать или, вернее, ощущать интуитивно, что убийства приносят ему удовлетворение и успокоение. Наверное, так бессильная ярость, клокочущая внутри, требовала исхода через кровопролитие. Через пролитие любой крови.

Любой чужой, разумеется…

Ну, а неоспоримые преимущества инквизиторской одежды, наскоро отстиранной от темных липких пятен, пфальцграф оценил довольно быстро. Дорожный плащ и огромный капюшон позволяли легко укрываться от любопытных глаз. Кольчуга, позвякивавшая под плотной черной накидкой, тоже пришлась весьма кстати. В ней Дипольд мог выдавать себя уже не за обычного клирика-странника, а за карателя Святой Инквизиции, что было сейчас особенно на руку. Вряд ли в Остланде найдется смельчак, который посмеет сдернуть куколь с воина Церкви, ибо подобное действо будет равнозначно оскорблению самой Церкви.

Таков закон: любой каратель, преследующий еретиков и обученный быстро, беспощадно и без кровопускания умерщвлять врагов Веры, вправе закрывать свой лик. Только стоящий над ним магистр может потребовать, а равный ему брат-инквизитор — попросить снять капюшон и показать лицо. Но Дипольд надеялся, что до встречи с магистром у него дело не дойдет, да и общения с прочими святыми отцами при желании вполне можно избежать.

Сейчас в первую очередь следовало просто покинуть под видом инквизитора окрестности Нидербурга, поскорее оторваться от оберландских конных отрядов и сбить с толку магиерских птиц с человеческими глазами. Затем — убраться подальше на запад, в глубь Остланда. В родной гейнский замок. Или хотя бы в вассершлосскую крепость отца.