Книга Чужая свадьба - Конни Брокуэй

— О, окажите нам любезность, спойте! — попросила Кэтрин. Остальные гости повернулись и начали тихонько аплодировать, с ожиданием глядя на леди Агату. Только на лице Эллиота она увидела сомнение. Почему? Неужели он думал, что другая женщина не может сравниться с его бывшей подругой?

Она не только может сравниться, но и превзойти ее. «Зайчики», тоже мне.

— Хорошо, — сказала Лвтти, вставая, — если вы настаиваете.

— Да, настаиваю. Мы настаиваем. Не так ли, Эллиот? — Кэтрин по-хозяйски положила руку на его плечо.

— Только если это не затруднит леди Агату, — осторожно заметил Эллиот.

— Если вы, добрые люди, будете снисходительны, — застенчиво попросила Летти, гости охотно согласились, она улыбнулась и направилась к фортепиано.

— Я могу подыграть вам, — оставаясь любезной хозяйкой, предложила Кэтрин.

— Нет, спасибо. — Летти проскользнула мимо нее и села на табурет у фортепиано.

Играла она не очень хорошо. Ее инструментом был ее голос, но Летти могла подобрать мелодию, и у нее было прекрасное чувство ритма.

Кэтрин нерешительно отошла в сторону. Эллиот сел у стены, с удивлением глядя на Летти.

Летти пробежала пальцами по клавишам, и зазвучала задорная мелодия. Она широко улыбнулась слушателям и запела:

На дереве у речки

Маленькая птичка

Сидела и пела:

«Ива, эта ива!»

Сказала я синичке:

"Птичка ты, синичка,

Зачем поешь ты «Ива, эта ива»?

Пташка — ты дурашка,

Или проглотила ты

Большого червяка?"

Головкой покачала,

Синичка отвечала:

«О, ива, эта ива!»

Песенка всем понравилась. Ведь каждый британец любил Гилберта Салливана. Поразительно.

Эллиот откинулся на спинку стула. Сидя в стороне, он мог наблюдать за ней, не привлекая к себе внимания. Эта женщина была великолепна. Голос — меццо-сопрано, сильное и красивое. Но больше всего его поразила ее манера исполнения.

Выражение лица Летти менялось, на слове «дурашка» оно выражало простодушное недоумение, заставляя слушателей смеяться.

«Она обладает таким даром, — подумал Эллиот. — Умеет находить смешное, заражать людей своим весельем, и они чувствуют себя умными и обаятельными».

Летти слегка откинула голову и протянула руку, приглашая всех петь вместе с ней. И, черт побери, они запели. Он даже заметил, как одна из служанок Бантингов, собиравшая пустые чашки, шептала: «Ива, эта ива». Летти, расхрабрившаяся от одобрения присутствующих, не останавливаясь, перешла на излюбленную песню мюзик-холлов «Чарли-шампанское».

Ее выразительное подвижное лицо стало грубовато-добродушным, она шепелявила и проглатывала звуки, в точности передавая произношение кокни — так изъяснялся герой песенки. Слушатели начали аплодировать в такт.

Хлопать! Его соседи! Как будто они находились в пивной, а не в гостиной лорда Пола Бантинга. И сам Пол, казалось, ничего не имел против. Он хлопал вместе с остальными.

Флоренс Бикон притопывала ногой, а Роза Джепсон раскачивалась из стороны в сторону.

Только Кэтрин оставалась неподвижной, с застывшей на лице улыбкой.

Летти допела куплет «Поэтому меня зовут Чарли-шампанское!» и приложила ладонь к уху, словно прислушиваясь. Гости не растерялись и повторили припев: «Меня зовут Чарли-шампанское!»

Она от души рассмеялась. Все еще заливаясь звонким веселым смехом, взглянула на гостей. И сразу же оборвала смех. Ее глаза расширились. Эллиот повернулся. Там, куда она смотрела, словно увидев призрак, никого не было.

Дама дотронулась до виска и слабо улыбнулась.

— Простите. Я забыла слова.

Вздох разочарования пронесся по комнате.

— Нет, нет. Вы слишком добры, но я должна отказаться. — Летги встала и, поспешно сделав реверанс, пошла по проходу к двери.

Кто она? О да, ему было известно ее имя: Агата Летиция Уайт. Летти для ее близких. И хотя с каждым днем Эллиот узнавал о Летти все больше, у него появилось странное чувство, что тем меньше он знал о леди Агате.

Летти прижимала к себе Фейгена. Она была на волоске от катастрофы. Наслаждаясь успехом, она вдруг увидела этого бедолагу, неподвижно стоявшего в проходе между стульями.

Песик стоял на задних лапках, прижав передние к своему тельцу, готовый прыгнуть к ней на сцену. Хуже того, он держал в зубах ридикюль, принадлежавший Кэтрин Бантинг.

Летти следовало ожидать от него нечто в этом духе.

Актерская жажда внимания неутолима, и Фейген, истинное дитя подмостков, услышав аплодисменты, приготовился исполнить свой номер. Тот, которому научила его Летги. Но она также научила его воровать сумочки у публики. Девушка и представить себе не могла, что он соединит оба искусства. Слава Богу, что больше никто не заметил этого.

Она выхватила у своего пса ридикюль и затолкала его под стул. Слуги найдут его, когда займутся уборкой. Держа Фейгена, вертевшегося в ее руках, она обернулась.

Позади нее собралась небольшая толпа.

— Какой у вас прекрасный голос, леди Агата! — Я давно не получала такого удовольствия. — У вас талант, леди Агата, не правда ли, сэр Эллиот? — Необычайный.

Она повернула голову. Он стоял рядом с ней.

— Леди Агата, — обратился он к ней.

— Сэр Эллиот. — Неужели это ее хриплый шепот?

— Позвольте выразить мое восхищение. Это было очаровательно.

О Боже! Он не должен был так смотреть на нее. От его взгляда у нее закружилась голова, она словно опьянела и…

Он отступил, а его место занял другой джентльмен. Когда Летти подняла глаза, его уже не было. Только через четверть часа она вырвалась от восхищенных слушателей. Летти прошла сквозь толпу гостей, улыбаясь и благодаря за сыпавшиеся на нее комплименты. Она искала его.

Наконец она увидела сэра Эллиота в комнате рядом с холлом, где толпилось много людей. Он сидел у окна, упершись в подлокотник кресла, и, прижав к губам сжатую в кулак руку, внимательно слушал какого-то худого, изможденного человека. Сзади к Эллиоту подошел еще один джентльмен и тронул его за плечо. Марч предупреждающе поднял руку, показывая, что просит не прерывать его, и тот отошел. К Эллиоту, где бы тот ни находился, люди тянулись, как железные опилки к магниту.

Словно почувствовав, что она смотрит на него, Эллиот поднял голову, и их взгляды встретились. Какое-то мгновение им казалось, что в комнате, кроме них, никого нет. Она слышала только биение своего сердца. Губы Эллиота разжались и дрогнули от чуть заметной улыбки.