Книга На распутье - Павел Дмитриев

— Вот беда… — вслух подумал Шелепин и с чувством шлепнул ладонью по столу. — Впрочем… моя-то задача не техническая, а аппаратная! И решать ее надо ап-па-рат-но! А Луна… Не волк, в лес не убежит!

Что плохо сейчас, если абстрагироваться от ужасающе низкой культуры производства? В первую очередь организационный бардак! Никогда не подумал бы, что в теме, контролируемой лично Первым секретарем ЦК КПСС, творится такое безобразие. После изучения шести папок документов сделалось странно, как наши ракетчики умудрялись держать первенство до сих пор. Не иначе, на одном энтузиазме и силе воли Сергея Павловича. Грызня всех со всеми, подковерные интриги в ЦК, борьба за деньги и ресурсы, субъективизм и очковтирательство — и так на каждом шагу.

Все это требовалось прекратить в самом срочном порядке. У Королева в ОКБ-1 работал мощный орган, Совет главных конструкторов. В нем состояли Бармин, Глушко, Пилюгин, Кузнецов, Келдыш… Но после гагаринского старта люди не выдержали «медных труб», чуть не все стали «бывшими» соратниками и друзьями. Порядок навести оказалось некому. Совет, можно сказать, организация неформальная, все держалось на авторитете Сергея Павловича[159].

Реанимировать СГК, расширив его на все космические КБ? Без Королева? Нет, это бесполезно. Вольница инженеров и ученых, заболтают себя и заморочат других.

— Тьфу! — Шелепин аж сплюнул от досады и продолжил рассуждать уже вслух: — Нет, тут нужно что-то жесткое, даже армейское. Кстати!..

Почему бы не создать Управление космических исследований, безотлагательно поставить командовать им кого-нибудь из военных? Хоть генерала Каманина, про него попаданец мельком читал что-то хорошее, но, увы, совершенно не помнил подробностей[160]. Кажется, получил Каманин звезды маршала по какому-то космическому поводу. Впрочем, неважно. Военная иерархия по-любому ослабит отлаженную номенклатурную цепочку Брежнева, большего на данном этапе не требовалось. Можно еще будет случайно посетовать: «Королев-то погиб так не вовремя, поэтому назначайте начальником кого угодно…»

Сразу, прямо на уровне Президиума, поставить УКИ задачу незамедлительно выбрать один проект по достижению спутника Земли, пахать по нему сколько угодно, но чтобы советский человек до лета тысяча девятьсот шестьдесят девятого на Луну попал. Дальше пусть у начальника управления голова болит, как решить задачу партии. С него и спрос будет, если все с треском провалится, как рассказывал Петр Воронов.

Заодно требовалось и «соломки подстелить». Опровергнуть необоснованные слухи, подтвердить хрущевский отказ от «лунной гонки» шестьдесят третьего года. Объявить на весь мир о начале подготовки к строительству постоянной лунной базы. Году эдак к тысяча девятьсот восемьдесят пятому — достаточно отдаленная перспектива, чтобы в ближайшую пятилетку о ней не думать вообще. Максимально осветить позицию СССР в прессе. Ведь неважно, кто ступит первым на спутник Земли. Советские люди не настолько богаты, чтобы выбрасывать десятки миллиардов ради такого сомнительного достижения, как след человека в пыли. В конце концов, куча приоритетов уже за нами — вымпел, снимки обратной стороны Луны, мягкая посадка. Скажем, что идем туда основательно и надолго, чтобы жить и работать, а не прыгать зайчиками.

Через пару часов черновик записки был готов. Две страницы с кратким перечислением неудач и ошибок. Аккуратное, иносказательное обвинение ЦК в плохом контроле над ситуацией и увлечении промежуточными результатами в ущерб основной цели. Дописав, Шелепин даже довольно хмыкнул под нос: «То же мне, нашлись любители „жучков“ запускать»[161]. Третья страница была озаглавлена как «Проект решения Президиума» и содержала основные предложения по реорганизации.

Что еще есть? Эскиз «Space shuttle» с многоразовым космическим челноком? Прекрасно, вот его и приложим к записке по линии КГБ[162]. Володя без проблем оформит, как надо. Попаданец даже компоновку примерную помнил, ну, пара твердотопливных ускорителей, а далее все на своих двигателях, с питанием от здоровенной бочки с водородом и кислородом. И что-то еще было про керамические плитки жаропрочной облицовки. Пусть наши конструкторы чепухой не занимаются, сразу прикидывают, как переплюнуть NASA и не разорить страну.

Александр Николаевич отодвинул рукопись и с удовольствием откинулся в кресле. Подшлифовать формулировки, обсудить с Косыгиным и Устиновым слабые места, затем можно идти в бой — на заседание Президиума. Шелепин пробежал текст еще раз. Нет, против таких аргументов не пойдут. Не дураки же, понимают, что период легких побед и славы заканчивается, пора назначать крайнего для ответа за неудачи. Так что, кроме Лени в том, чтобы потопить предложение, никто не заинтересован. А он сам едва ли решится, эдак сплетни про гибель Королева обратятся в железобетонную версию. Ведь именно Сергей Павлович идеально подходил на роль начальника УКИ, а какие у нас были договоренности, пусть сплетникам фантазия подсказывает.

В дверь робко постучали.

— Входите…

— Александр Николаевич, может, пообедаете? — Через порог протиснулась Настя. — Семен Семенович приготовил чудесный томатный суп! И таких нежных цыплят пожарил, с чесночком, с перчиком!

— Наверное… — Рот мгновенно наполнился слюной, желудок потребовал еды. — Иду, через пару минут переоденусь и спущусь. Впрочем, — Шелепин оглядел себя: трикотажные штаны, толстый шелковый халат, шлепанцы, — так сойдет. Пойдем!

Поздний обед прошел чуть скучновато, жена и дети остались дома, девочки из обслуги стеснялись подходить после новогоднего разгона, учиненного Верой Борисовной. Даже повар, зная, что Александр Николаевич работает, постарался не показываться на глаза. Впрочем, бутылочка московского пивзавода с золотистой бочкой и размашистой красной надписью «Легкое» поверх черного фона этикетки легко примирила секретаря ЦК с действительностью. Шелепин вспомнил, как еще до войны, на каком-то очередном слете ВЛКСМ, пил в буфете пиво именно с такой наклейкой с комсоргом завода-производителя. Столько лет, но память прекрасно сохранила подробности «ледяной» технологии, благодаря которой при четырнадцати «оборотах» получалось только два процента алкоголя. Уже давно не было в живых этого пухловатого здоровяка, погиб в сорок втором под Ржевом. Но его мягкий, чуть картавый голос все еще звучал в ушах. И напиток ничуть не стал хуже…