Книга Искусство самовыражения - Колин Гувер

Затем парень достает что-то вместе с ложкой из ящика. Он делает мне шоколадноемолоко.

— С ней все будет в порядке? — спрашивает он.

Я вздыхаю. Вот неугомонный.

— Нет. Скорее всего, нет.

— Но она лечится?

Мне удалось прожить целый день, не думая об этом. Я была в уютном оцепенении с того момента, как очнулась от сна. Знаю, это его дом, но мне снова начинает хотеться, чтобы он ушел.

— Она умирает, Уилл. Умирает. Через год она, скорее всего, уже будет мертва, может даже раньше. Они просто делают химиотерапию, чтобы ей было не так больно. Пока она умирает. Потому что она умрет. Потому что она умирает. Вот. Это ты хотел услышать?

Выражение его лица смягчается, и он ставит передо мной молоко. Он хватает пригоршню льда из холодильника и роняет мне в чашку.

— Со льдом.

Уилл хорош в смене темы, и даже еще лучше в игнорировании моих ехидных замечаний.

— Спасибо. — Я глотаю свое шоколадное молоко и замолкаю. Такое чувство, будто он, каким-то образом, только что выиграл наш спор.

***

«The Avett Brothers» все еще бренчат на заднем плане, когда я допиваю свое молоко. Я иду в гостиную и ставлю песню на повтор. Лежу на полу и пялюсь в потолок, вытянув руки над головой. Это расслабляет.

— Выключи свет, — говорю я ему. — Я хочу просто послушать музыку.

Он повинуется, и я чувствую, как Уилл ложится рядом со мной. Пляшущий зеленый луч от звуковых волн на стерео освещает стены, пока группа дает жару.

Мои мысли ускользают вслед за музыкой, пока мы лежим без всяких движений. Когда песня заканчивается и начинает играть заново, я рассказываю ему то, что действительно у меня на уме.

— Она не хочет, чтобы я растила Кела. Она отдаст его Бренде.

Это единственная фраза, произнесенная за тот час, что мы лежали на полу. Он находит мою руку в темноте и сжимает. Он держит ее; а я позволяю ему быть просто моим другом.

***

Включается свет, и я немедленно прикрываю глаза. Мы все еще лежим посреди комнаты на полу. Я сажусь и вижу рядом с собой Уилла, вполне себе спящего.

— Привет, — шепчет Эдди. — Я стучалась, но никто не ответил. — Она проходит через входную дверь и садится на диван. Девушка смотрит на посапывающего Уилла, растянувшегося на полу гостиной.

— Это же субботний вечер, — она закатывает глаза. — Я же говорила, что он зануда.

— Что ты здесь делаешь? — смеюсь я.

— Решила тебя проведать. Ты не отвечала на звонки и не писала мне целый день. У твоей мамы рак и ты решила послать все технологии куда подальше? Как-то бессмысленно.

— Я понятия не имею, где мой телефон.

Мы обе с мгновение пялимся на Уилла. Он действительно громко храпит. Должно быть, мальчики его изнурили.

— Итак, видимо, дела с твоей мамой прошли не так уж гладко? Раз ты здесь, спишь на чертовом полу. — Кажется, она злиться, что мы не занимались чем-то более интересным.

— Нет, мы поговорили.

— И?

Я встаю и растягиваюсь, прежде чем сесть с ней на диване. Эдди уже сняла ботинки. Видимо, долгая жизнь без постоянного местожительства придает чувство домашнего уюта в любом месте. Я подбираю под себя ноги и ложусь на ручку дивана, поворачиваясь к ней лицом.

— На прошлой неделе, во дворике, когда ты рассказывала мне о своей маме и о том, что случилось, когда тебе было девять…

— К чему ты это вспомнила?

— Ну, я радовалась. Я так радовалась, что ничего подобного никогда не случится с Келом. Я так радовалась, что у него есть возможность прожить нормальную жизнь для девятилетнего мальчика. Но теперь… будто Бог закрыл на нас глаза. Почему оба? Разве моего папы было недостаточно? Будто к нам пришла смерть и врезала кулаком в лицо.

Эдди отрывает взгляд от Уилла и смотрит на меня.

— Не смерть тебя ударила, Лэйкен. А жизнь. Жизнь случается. Дерьмо случается. И довольно часто. Со многимилюдьми.

Я не вдаюсь в ужасные подробности. Мне слишком стыдно признавать, что даже моя собственная мать не желает, чтобы я растила ее ребенка.

Уилл ерзает на полу.

Эдди наклоняется, обнимает меня, и хватает свою обувь.

— Наш учитель просыпается, мне лучше уйти. Я просто хотела тебя проведать. О, и найди свой телефон, — говорит она, направляясь к двери.

Я смотрю ей вслед. Она была в комнате три минуты, а ее энергия уже меня заразила. Я поворачиваюсь и смотрю, как Уилл садится на полу. Он так смотрит на меня, будто сейчас сделает выговор.

— Какого черта она здесь делала?

Он может быть очень пугающим, когда хочет.

— Навещала, — бормочу я. — Проведывала меня. — Может, если я сделаю вид, что это пустяк, то и он так подумает.

— Лэйкен, черт тебя подери!

Не-а. Он думает, что это имеет большое значение.

Он отталкивается от пола и вскидывает руки в воздух.

— Ты что, специально пытаешься сделать так, чтобы меня лишили работы? Ты настолько эгоистична, что тебе нет дела до чужихпроблем? Ты хоть представляешь, что случится, если она расскажет, что ты провела здесь ночь? — В его голове вспыхивает лампочка, и он делает шаг в мою сторону. — Она знает, что ты провела здесь ночь?

Я сжимаю губы в тугую, тонкую линию и опускаю взгляд на свои колени, избегая его глаз.

— Лэйкен, что ей известно? — его голос стал на тон ниже. Уилл видит по языку моего тела, что я рассказала ей все.

— Господи, Лэйкен. Иди домой.

***

Мама уже в постели. Кел и Колдер сидят на диване и смотрят телевизор.

— Колдер, твой брат хочет, чтобы ты пошел домой. У нас с Келом на завтра планы, потому нас не будет целый день.

Колдер хватает свою куртку и направляется к выходу.

— Увидимся, Кел! — Он надевает ботинки и уходит.

Я прохожу в гостиную и падаю на место рядом с Келом. Схватив пульт и начав переключать каналы, я пытаюсь выкинуть из головы тот факт, что только что вывела Уилла из себя.

— Где ты была? — спрашивает братец.

— С Эдди.

— Чем занимались?

— Катались по округе.

— Почему ты была дома у Колдера, когда мы вернулись из кино?

— Уилл заплатил мне, чтобы я у них убралась.

— Почему мама грустная?