Книга Мефодий Буслаев. Месть валькирий - Дмитрий Емец

– Предупреждение. Тот, кто послал клинок,надолго это запомнит! – отозвался Мефодий.

Сам того не замечая, ладонью он энергичнопровел по лицу, точно снимая с него паутину, и с прежним, спокойным иприветливым, выражением посмотрел на Даф.

– Ты чего? – спросил он судивлением.

– Ничего, – сказала Даф, избегая смотретьна него.

Она видела лицо Мефодия в тот миг, когда взрачках его зажегся огонь. Оно изменилось до неузнаваемости. Это было лицодемона – жестокого, яростного демона, не знающего пощады. А если так, зло ужепустило в Мефодия корни. Корни эти оплетали его внутри, проникая в самыесокровенные уголки. Для зоркой Даф это уже было очевидно. А вот догадывался лиоб этом сам Мефодий?

 

***

 

Ирка играла с Антигоном в шашки, думая о чемугодно, только не об игре. Доска была сама по себе интересна, как и большинствопредметов, имеющих отношение к магическому миру. Составленная, по легенде, измозаичных обломков плит Храма Вечного Ристалища, доска была непредсказуема.Порой самая обреченная шашка проходила на ней в дамки, вопреки всем законамигры. Иногда же положение шашек менялось безо всякой на то причины, и тыпонимал вдруг, что вместо выигрышной партии ты играешь совсем другую, явнопроигрышную. Пользуясь тем, что мысли Ирки были далеко, Антигон неизменно выигрывал,и с каждой новой победой нос его все больше раздувался от гордости.

– Тупой монстр снова побил гениальнуюхозяйку! – закричал он после третьей победы.

– А вот это уже наглый наезд! И вообщенескромно! – сказала Ирка, привычно перетасовывая прилагательные и врезультате получая хамское утверждение, что «гениальный монстр побил тупуюхозяйку».

Неожиданно холодный ветер ворвался в «Приютвалькирий». Ирка встала, чтобы закрыть окно. Лес вокруг приюта был залитгустым, багровым, быстро меркнувшим сиянием.

– Матвей?! – неуверенно позвалаИрка.

Тишина. Все еще сомневаясь, не причудливая лиэто игра заката (последнее время она даже паутину на лампе принимала за элементмагической защиты), Ирка оглянулась. Ее удивило, что Антигон зачем-то влез сногами на стол и раскачивается, согнувшись, точно подросток, который, играя ввойну, притворяется раненным в живот.

Не успела Ирка поинтересоваться, что это зацирк, как Антигон вскрикнул, взмахнул руками и совсем не картинно упал состола. Ирка бросилась к нему, окликнула. Кикимор неудобно лежал на боку, неподавая ни малейших признаков жизни. Лишь приложив к его губам зеркало, Иркаубедилась, что дыхание, хотя и слабое, все же есть.

С усилием подняв Антигона – он был довольноплотен, хотя и невелик ростом, – Ирка положила его на кровать изаметалась, не зная, что ей делать. Внезапно лужица чая на столе, с котороготолько что свалился Антигон, пришла в движение и, растекаясь, сложилась вбуквы:

ЭТО БУДЕТ ТЕБЕ УРОКОМ. МБ.

Антигон слабо застонал, точно эти буквыпричинили ему новую муку. Ирка прочитала, спустя томительное мгновение поняласмысл и, вскинув лицо к потолку, оскорбленно крикнула:

– Нет, это не мне! Это тебе будет уроком,Буслаев!

Мефодий явно переусердствовал. Посылаяпредупреждающий заряд магии, рассчитанный на валькирию, он никак не думал, чтоон достанется кикимору. Что мамонту щелчок, то боксеру нокаут.

Глава 8

ХЕНДЕ ХОХ, ГЕРР ЭССИОРХ!

Дойчен зольдатен увд официрен, марш, марш нахостен ауф шпацирен...

Немецкая военная песня

 

Арей промокнул упавшую с пера каплю изадумчиво лизнул подушечку пальца языком.

– Вторая... резус отрицательный... Теперьпонятно, почему так мажет, – сказал он задумчиво.

– Принести другую чернильницу? –предложила Улита.

– Не стоит. С каждым годом малютка Лигулстановится все невыносимее... Отчеты надо писать второй группой. Заявки –первой отрицательной. Жалобы и протесты – третьей положительной. Личные ипоздравительные письма – любой группой, но исключительно положительнымрезусом... Можно подумать, в Канцелярии у него сидят одни вурдалаки... Нузачем, скажи, тебе этот резус сдался, а? – сказал Арей, обращаясь кпортрету.

Горбун глубокомысленно промолчал.

– Ты ничего не забыла сделать? –продолжал, обращаясь к Улите.

Секретарша честно задумалась.

– Вообще-то я много что забыла. Но вроденичего срочного, – сказала она неуверенно. Губы Арея тронула усмешка.

– Ничего срочного, говоришь? Ну-ну... Аковер-самолет забрала из химчистки?

Улита застонала.

– Кто просил Чимоданова его туда сдавать?

– Ты и просила.

– Я?! Я велела ему и Нате прибраться вприемной. Всего лишь! Мне и в голову не могло прийти, что эти лентяи сдадутковер – и куда? В лопухоидную химчистку!

Арей посмотрел в окно.

– Как там назывался этот московскийрайон, где химчистка?.. Сам ковер еще полбеды, но если лопухоиды попытаютсяотпороть кисти, воронка будет впечатляющей... В общем, на твоем месте я быпоспешил.

 

***

 

Улита выскочила из кабинета, однако вопрекиожиданиям шефа телепортировать никуда не стала. Далее буркнула что-то в духе:часом больше, часом меньше – никуда этот лопухоидный мир не денется. Спихнуврегистрацию комиссионеров на Мефодия, она вручила ему печать, а сама торопливовыскользнула из особняка.

Пересекла Дмитровку, нырнула в переулок исразу же, у уличного телефонного автомата, остановилась позвонить. Звонила онастранно – не снимая телефонной трубки и не вставляя карты. Лишь начертила наавтомате ногтем защитную руну. Увязавшийся за ней комиссионер, маскировавшийсяпод благонадежного, средних лет бизнесмена, ушел под асфальт, рассеяв в воздухетухловатый запашок пролитого рыбьего жира. Проводив его звуком «пуф!», Улита,все так же игнорируя трубку, просто набрала с десяток цифр и спокойнопроследовала дальше по переулку. Не прошло и пяти минут, как к ровному звукупроезжающих машин примешался треск и грохот.

– О, вот и мой лягушонок в коробчонкеедет! – сказала Улита, выскакивая на середину проезжей части.