Книга Годен к строевой! - Михаил Серегин

- Вы не понимаете важности воинской субординации, товарищ недавно военнослужащий.

- Честная служба - крепкая дружба. Правдиво служить - классным воином быть!

Подошел комбат.

- Откуда это?

- Устав внутриказарменной службы капитана Большебобова.

Стойлохряков оскалился.

- Знаю такого. Славна армия пидормотами. Лейтенант Мудрецкий, за мной в штаб. Личный состав - в казарму. Рядовой Простаков связывает вместе пять ломов и начинает мести плац.

- Ничего себе, да как же ломами-то?… - Леха не знал, куда ему деваться.

- Разговоры, - набросился на него Холодец. - Перед тобой командир части, а не чего-нибудь там между ног болтается! Молчать должен, словно глухонемой. И нечего мне глазки красные строить, словно животное какое с рогами и копытами!

В штабе батальона, небольшом двухэтажном зданьице старой постройки, кабинет Стойлохрякова занимал половину верхнего этажа, но не выглядел огромным, когда в нем находился его хозяин.

- Садись, Юра.

Мудрецкий сел. Комбат снял плащ-палатку, бросил на стол кепку и уставился в карту района, на которой были отмечены все народно-хозяйственные и военные объекты.

Петр Валерьевич молчал недолго:

- Ты тут всего ничего, а уже врагов нажил, лейтенант. Как же так?

- Врагов? - Юра не понимал, где и кому он мог перейти дорогу.

- Читай, - комбат протянул листок бумаги.

Из старой газеты вырезали буквы и наклеили на тетрадный листок в клеточку:

- «В „УАЗ-469“, номер 43-01, 11 мая заменен двигатель».

Юра вытащил из нагрудного кармана очки и нацепил на нос. Перечитал текст еще раз.

- Это невозможно.

- Проверили. Факт налицо. Первый взвод первой роты принял дежурство всего час назад.

Юра подержал в руках клочок бумаги и отдал комбату.

- Лейтенант, у меня батальон, а не полицейский участок. Следствие вести я не буду. Пока. С меня хватит выходки с анонимкой насчет столовой. Служба у тебя длинная. Может, старый двигатель найдешь. Может, новый достанешь. Вот такие дела. Можешь идти.

Мудрецкий вышел на улицу, глотнул свежего воздуха. Голова закружилась. Схватился за фонарный столб, постоял немного. Веки набухли, голова разболелась. Давление. Прямо как старик.

И тут в тишине он услышал размеренное позвякивание железа.

Взглянув на плац, лейтенант увидел здоровую одинокую фигуру, метущую пятью ломами немереное пространство.

Плюнув на вечернюю поверку, он пошел в общагу и с тремя соседями по комнате начал биться за здоровье с зеленым змием, благо есть повод.

Пьяные догадки Мудрецкого вертелись в кипятке воспаленного сознания. И чем сильнее он пытался понять, кто же его поимел, тем острее становилась головная боль. Измучившись, он наконец отключился.

Глава 8

ЛОШАДИНАЯ ИСТОРИЯ

В Российской армии наступила суббота, а в отдельном химвзводе пришло время великих, в масштабах этажа, событий.

Леха проснулся от сильного потряхивания.

«Ваше благородие» склонился над ним.

- Эй, вставай, - шептал дембель. - Разговор есть.

Леха медленно сел.

- Чего?

- Тихо, пацаны спят. Пошли в сортир, поговорим.

- Пойдем, мне как раз надо.

Шаркая тапочками, Леха пошел писать. Следом отправился Агапов.

В туалете стирался один хлипкий солдат из третьей роты. Разговору не помешает. Закурили у открытого окошка.

- Мне через тридцать четыре дня домой.

- Здорово, - Простаков затянулся, и сразу же полсигареты превратилось в пепел и дым.

- Как думаешь, служба научила меня чему-нибудь?

Простаков начал мыслительный процесс.

- Ну да.

В кубрике включили свет. Один за другим заходили гости в штанах, сапогах и майках. Приглашенные сгоняли с коек духов и слонов, разваливаясь с ногами на простынях.

Кикимор, как только Простакова вывели за порог, поднял Фрола, Витька, Бабу Варю, Багора с Замором, Рыбкина и Заботу.

- Ну чего, уроды, приуныли? Сейчас вы прослушаете лекцию «Баба в армии». - Кикимор подошел и похлопал по щекам каждого из духов, потом встал перед ними на середину. - Дух в армии гермафродит, сам е…т и сам родит. Родина прикажет, станет женщиной, ничего не скажет. Конец лекции. А теперь - танцы.

Кирпичев ударил кулаком Багорина в грудь так, что тот согнулся пополам.

- Ты будешь синим фонариком. Смотри, не стань голубым. Ты зеленым, - Фрол тоже не смог устоять. - Ты красным, - Резинкин сморщился, но не согнулся. - Ты желтым, - Кикимор ударил Бабочкина в живот коленом, и тот, сложившись, рухнул на пол.

- Ой, фонарик разбился, - деды со всей третьей роты ржали в голос.

- Зачем ты, Леха, Кикимора в бочку макал?

- А за что он меня иголкой?

- Так он же дембель. А ты дух. Ему можно.

- Это кто сказал?

Агапов похлопал молодого по плечу.

- Закон такой в армии. Закон дедовщины. Не слушаться, а тем более обижать старого солдата нехорошо. Он тебя в жопу уколол, но теперь ты дух. А кто ты был до этого? Запах. Кто такой запах? Да никто!

- Тебе, Забота, блатная работа - музыкальный центр.

- Замор - девушка, целка. Рыбкин - ты кобель похотливый. Центр, сидюк тебе поставили, пошла мелодия.

- Чего петь-то? - растерялся Заботин.

- Чего хочешь.

- Из-за леса, из-за гор, топай-топай…

- Идиот, они же танцевать должны. Извините, уважаемые зрители, компакт хреновый.

- На вернисаже как-то раз случайно встретила я вас.

- Потянет! Фонарики начали моргать! - Кикимор сам показал, как должна светиться цветомузыка. Он широко разводил руки в стороны и вверх-вниз, одновременно при этом приседая.

Фрол хотел только одного: чтобы быстрее пришел Леха.

Кикимор подошел к нему и пнул ногой в грудь.

- Еще один разбился! Парочка! Подошли друг к другу. Кавалер ложит даме руку ниже талии. Вот так. Смотрите, как он ее лапает за попку. Хулиганистый мальчик!

Приглашенные заржали.

- Леха, всего через год ты будешь командовать всем батальоном, а пока не гони. Не надо. Пусть пацаны, которые уже отслужили свое, немного покуражатся напоследок. Им же тоже доставалось. Надо уметь брать свое, понял.

- Там шум какой-то в коридоре.

- Не обращай внимания. Видишь, как получилось. Я тебя даже не вложил Паркину и про Валетова тоже ничего никому не сказал. Ты думаешь, Кикимор не обиделся?