Книга Гавайская петля - Сергей Зверев

– Здесь они, в комнате посреди коридора.

В упомянутом проходе свет не горел. Случайно ли это – даже страшно подумать. Две тени крались по толстой ковровой дорожке. Из темноты вырисовывались вазы, скульптуры – можно представить, какой учинится грохот, если что-то здесь уронить.

– Вот в эту комнату вошли, – Ордынкин, пригнувшись, проскочил мимо двери (как будто там могли его увидеть), застыл у косяка. Туманов замер у второго. Абсурдная ситуация (как и все, что происходит на Патикае). И что? Выбить дверь, ввалиться гуртом: «Ни с места, Интерпол, всем на пол!»? Полный клинический бред.

– Оставайся здесь, Серега. – Павел осторожно надавил на дверную ручку. Дверь без скрипа поддалась. Туманов просочился в просторную комнату (слишком много воздуха), присел на корточки и сразу же уловил ритмичное женское дыхание.

Воистину – не дом, а капище греха. Ну что ж, он подозревал, что в арсенале у Джулии Гарлинг уйма лошадиных сил. Неприятно укололо в районе сердечной мышцы – ревнуешь, Туманов? Затаил дыхание, перебрался гусиным шагом за какую-то тумбочку. Начал осторожно приподниматься. Так и есть – третий сексуальный контакт в темном замкнутом пространстве! Впору свечками обзаводиться. Кровать стояла в глубине большой комнаты – на высоком подиуме. Шторы в комнате задернуты. Эти двое даже ночник не включили. Две фигуры возились на кровати – женщина продолжала ритмично дышать, а у мужчины ритмично не выходило – возраст, проблемы с сердцем, аритмия…

– Марти, милый, воздухом подуло, кажется, дверь открылась. – Голос, разумеется, принадлежал Джулии.

– Ничего, дорогая, пусть дует… здесь нет никого… это мой дом… а Глория давно спит… – Ее партнером, безусловно, был сенатор.

Койка заходила ходуном, женщина сладострастно застонала – сначала тихо, затем громче, эмоциональнее. Специалистом по женским оргазмам Туманов не был – если женщина притворяется, это трудно доказать. Остается лишь мучиться, изводить себя, гадать, почему ты так плох… Но сенатору было безразлично. Он закончил свое черное дело, и два тела распались. Что-то завозилось, зашуршало атласное белье.

– Ну что ж, неплохо, милый, – поощрительно заметила Джулия, когда отдышалась. – Ты работал энергично, можно даже сказать, с огоньком. Продолжай, как говорится, в том же духе.

– Что-то не так? – пробормотал сенатор.

– Как это не так? Все так, дорогой. Ты столько выпил, а в постели все равно был лютый вепрь. Давай-ка живенько оденемся и вытряхнемся из этой комнаты. Веселье продолжается, нет?

– Я видел, как ты смотрела на этого русского парня, когда танцевала с ним, – проворчал сенатор. – Ты его почти до оргазма довела… Хочешь еще разок с ним потанцевать? Или, может, приведешь его в эту комнату?

«Я против, – подумал Туманов, – бывшее в употреблении надевать не хочется».

– Да ты ревнуешь, милый, – обрадовалась Джулия. – А что ты хотел? Чтобы я хранила верность тебе до гроба? Еще чего – достаточно того, что я верой и правдой на тебя работаю и даже не помышляю переметнуться к твоим недругам. А этот русский парень – он действительно ничего, я бы с ним охотно прилегла…

«Кажется, Темницкому – трындец, – заключил Туманов. – Ну, ничего, найдет себе других влиятельных партнеров».

– Даже и думать об этом не смей, – проворчал Стэнхилл, – а к этому типу я еще присмотрюсь. Признаюсь честно, он мне сразу не понравился. Ты заметила, что он больше смахивает на какого-то разведчика, чем на юриста?

– Да что ты, – усмехнулась Джулия, – не может быть. Он ни о чем меня не спрашивал. Когда мы с ним танцевали, он говорил только обо мне – какая я прекрасная, какое волшебное свечение исходит от меня, как он не хочет, чтобы эта музыка кончалась…

Туманов почувствовал, как кровь приливает к щекам. Он говорил не об этом. Он собирал информацию о гостях – то есть вел себя, как истинный «разведчик». А о том, что говорила Джулия, он не говорил – он об этом ДУМАЛ. Волосы зашевелились на загривке – такое ощущение, будто Джулия догадывается о его присутствии в комнате и говорит исключительно для него.

Сенатор продолжал ворчать. Партнеры по постельным делам неторопливо одевались. Пора уже было линять. Туманов осмотрелся – не толкнет ли что-нибудь локтем, начал смещаться гусиным шагом к двери. Протиснулся в темный коридор, перевел дыхание.

– Ну и что там, Павел Игоревич? – зашипел любознательный Ордынкин.

– Ох, не спрашивай, Серега… Расскажу – тебе тоже захочется.

– Ой, а мне уже хочется.

– Перебьешься. Давай вон туда, где темно, – эта парочка сейчас пойдет.

Они покинули комнату секунд через тридцать. Сенатор высунулся за дверь, поводил носом на предмет чужого запаха. Довели несчастного, усмехнулся Туманов, – изгоем чувствует себя в собственном доме. Первым из спальни выскользнул Стэнхилл, не стал дожидаться партнершу, зашагал по коридору, свернул в широкий арочный проход. Потом из темноты показалась Джулия. А ведь она действительно что-то почувствовала! Странная женщина. Очень необычная. Вышла в коридор, плотно прикрыла дверь, поправила съехавшее набок декольте. Что она делала? И вправду всматривалась в темноту, где скорчились двое русских? Послышался приглушенный смешок, и легкая тень заструилась по коридору.

– Ложная тревога, Серега, – выдохнул Туманов. – Возвращайся на исходную позицию, найди Кошкина.

Сил уже не было сносить этот маразм. Желание вытянуть ноги было подавляющим. На лужайке оставались самые стойкие. К ним вновь присоединился «несгибаемый» сенатор. Все собрались – не было только Сьюзан и депутата Макгилберга. Появились даже Темницкий со своей любовницей – хорошо хоть ума хватило выйти из парка порознь. Туманов смотрел на это непотребство зачумленным взором. Разразилась музыка – что-то вроде праздничного туша. Затем артиллерийская батарея на крыше выплюнула несколько залпов, расцвели тюльпаны над домом, и на тележке, стилизованной под фермерскую кибитку, ввезли огромный торт, похожий на Вавилонскую башню. Публика, кто еще мог держаться на ногах, призывно завопила. Туманов добрался до лавочки под сенью азалии, плюхнулся, закрыл глаза.

Он провалился в сон почти моментально. Только завертелась карусель перед глазами – и все растаяло. Павел просыпался от вибрации в кармане мучительно долго, никак не мог понять, в какой точке планеты он находится и что вокруг происходит.

– Павел Игоревич, ну почему вы не отвечаете?! – голос Ордынкина срывался от волнения. – Я нашел Вердиса! Я знаю, под кого он косит. Я знаю, где он!

Туманов слетел с лавочки, словно пинка дали. Сердце отбивало бешеную барабанную дробь.

– Павел Игоревич, вы здесь?

– Говори, я слушаю.

– Мы с Кошкиным посовещались и разделились – он остался на лужайке, а я пошел в дом – ну, в наше крыло, где комнаты для прислуги и прочих недолюдей. Был грешок – думал, прилягу ненадолго, а то уж мочи нет. Я столкнулся с ним в коридоре, он мимо меня прошел, еще глянул на меня так…