Книга Венок усадьбам - Алексей Николаевич Греч

выдающееся место. Даже те усадьбы, где поэт побывал всего один только день, включаются в “пушкинские места”. Месяцы и годы жизни поэта протекли в Михайловском и Тригорском, позднее в Болдине. Вульфовское Берново, Каменка Раевских на Украине, Остафьево, Ярополец, Полотняные Заводы — все эти места не только случайные остановки на пути жизни поэта, но органически связанные с его творчеством этапы или мимолетные вехи творчества. Пушкин созвучен русской усадьбе, русской природе, как созвучны ей позднее Фет и Блок. Совсем иное дело Лермонтов — его воображаемый образ рисуется непременно на фоне Кавказских гор, на фоне скалистых утесов, снеговых вершин и бурлящих в ущельях потоков. Всецело принадлежащий, романтике Лермонтов тяготеет к той стране, которая притягивала к себе все буйное, все искавшее острых переживаний, все красочное и необузданное. Кавказ для русского искусства 30—40-х годов — все равно, будь то живопись, стихи, музыка, — все равно что Левант в творчестве Делакруа, Байрона, Теофиля Готье.

Вот почему Лермонтов и русская усадьба с ее меланхоличной лирикой кажутся несовместимыми. И тем не менее существуют как "пушкинские", так и "лермонтовские места". Одно из них — Средниково, усадьба Арсеньевых[87].

В центре небольшого прямоугольного двора двухэтажный дом, соединенный колоннадами с двумя парами флигелей, повернутых к нему под прямым углом. Несколько засушенной кажется эта архитектура, гладкие плоскости стен, расчлененные лопатками с выступающими над окнами карнизами. Только колонные галереи вносят сюда знакомый и привычный уют. Полукруглый выступ отмечает фасад, обращенный к пруду; пруд лежит низко под пригорком, и к нему ведет лестница-дорожка, устланная плоскими каменными плитами. Вид на этот [извилистый] пруд с чистой, хрустально-прозрачной водой, куда с высоких берегов смотрятся высокие ели, березы и липы, — лучшее украшение Средникова. По краю воды пробегают капризно и причудливо дорожки, проходя по мостам, великолепным монументальным сооружениям из тесаного камня. То здесь, то там опрокидывается в воду арка моста чудесных выисканных пропорций, какие попадаются разве еще в Гатчине и Царском Селе. Обилие хвои, всегда придающей некоторую сумрачность ландшафту, контрасты лиственных деревьев в их осенних расцветках — все это создает, пожалуй, и в Средникове налет своеобразной романтики. Но только здесь, в парке, ибо усадьба с другой стороны, со стороны хозяйственного двора — типичная, хорошо оборудованная подмосковная, с напоминающей палаццо конюшней, с многочисленными службами и хозяйственными сооружениями. С течением лет усадьба перешла в буржуазные руки; память о Лермонтове отметил скромный обелиск серого камня около дома, и в зале появился плафон на лермонтовские мотивы, правда, ужасный по живописи. А позднее, после 1917 года, поселился здесь санаторий для нервнобольных — во всех комнатах дома и флигелей встали белые койки, а на подъезде вывеска “Санаторий Мцыри”. Этим отметила новая эпоха свое внимание к поэту.

Парадные ворота усадьбы Всеволожских (позднее Столыпиных) Середниково Московского уезда. Фото 1930-х гг.

Вид на главный дом усадьбы Середниково со стороны пруда. Современное фото

Почти вся старина ушла из Средникова — тем не менее в одной из верхних комнат дома остался своеобразный лермонтовский уголок: верно, чья-то культурно-заботливая рука развесила по стенам несколько старинных масляных портретов кисти доморощенного художника, портретов, изображающих представителей семьи Арсеньевых. Сюда же перенесены остатки библиотеки в невысоких шкафах с готическими переплетами дверец, кое-что из мебели красного дерева.

Кое-где в доме еще можно было найти своеобразные уникальные вещи — деревянный, резной, светлыми красками раскрашенный канделябр, резные столики, какую-то статую, возможно, стоявшую ранее в саду. Все эти вещи — лишь отдельные фрагменты былой обстановки, судя по ним, довольно любопытной наличием в ней местных, должно быть своих собственных, резных изделий. Но установить по ним общий утраченный ансамбль так же трудно, как трудно узнать книгу по нескольким прочитанным разрозненным листкам.

Каменный мост XVIII века в середниковском парке. Современное фото

VIII 

Кусково. Останкино

Всю смену художественных вкусов, всю эволюцию бытовой и эстетической культуры русского дворянства можно изучить по тому богатейшему материалу памятников старины и искусства, которые собраны были за два столетия Шереметевыми. Из поколения в поколение каждый представитель наиболее знатной, графской, линии этого рода устраивал себе усадьбу согласно своим вкусам и склонностям, вкусам, в конечном счете отражавшим стилистические устремления эпохи. Начало положил фельдмаршал гр. Б.П. Шереметев[88], в короткие промежутки замирений, в недолгие остановки походной жизни устраивавший тщательно и любовно свою усадьбу в селе Мещеринове[89] в стиле голландского европеизма петровского времени. Его сын и преемник, праздный и избалованный аристократ XVIII века граф Петр Борисович, отстраивает Кусково и два дома в обеих столицах — дворец на Фонтанке и “Китайский дом” на Никольской в Москве, не сохранившийся до наших дней. Стиль елисаветинского рококо и его переход к классицизму нашли здесь свое полное и исключительное отражение. Граф Николай Петрович в облюбованном им Останкине, старинной вотчине князей Черкасских[90], в московском наугольном Воздвиженском доме, в даче [Шанпетр] под Петербургом, к сожалению не уцелевшей, воспринимает всецело классицизм в его лучших, почти европейских достижениях. Позднее граф Дмитрий Николаевич отделывает в тяжеловатом и пышном вкусе Второй империи дачу “Ульянку” по Петергофской дороге и перестраивает почти всецело дворец на Фонтанке; а во второй половине XIX столетия гр. С.Д. Шереметев устраивает свое Михайловское, отразив в нем все безвременье эстетических вкусов на рубеже XIX и XX веков.

Громадный репертуар памятников искусства и материальной культуры вместе с архивом, накапливавшимся в течение двух столетий, дает возможность исследователю русской культуры построить на этом материале исключительно интересную и поучительную картину.

"Круглая беседка в усадьбе Кусково". (Не сохранилась). Гравюра 70-х гг. XVIII в.

Дворец в усадьбе П.Б. Шереметева Кусково Московского уезда. Фото начала XX в.

Все то, что показывает ведущее дворцовое официальное искусство в Монплезире, Петергофском дворце, Павловске, Александрии, Соболевской даче, — все это в иных масштабах, в иных пропорциях, в иных бытовых вариантах отразили Мещериново, Кусково, Останкино, Ульянка и Михайловское. Совершенно очевидно, конечно, что к голландским интерьерам конца XVII века, так хорошо известным нам по картинам П. де Гооха (Хоха), Терборха и Вермеера, относятся Монплезир и Марли, с их кафельными и расписными стенами и печами, резными в дереве панно, плитчатыми полами, громадными очагами-каминами, мебелью, металлической утварью, фарфоровой и фаянсовой посудой и, наконец,