Книга Спаситель Океана - Георгий Михайлович Садовников

останутся без мундиров.

Я заинтересовал себя до невозможного, до того, что мне уже начали мерещиться голоса и шаги на черной лестнице. Дело в том, что на черной лестнице так гулко, что в любом конце двора слышно, что там происходит. Так вот, когда за дверью черного хода раздались в самом деле чьи-то шаги, я уже толком не мог сказать, явь ли это, или кажется опять.

А дверь скрипнула и стала медленно-медленно поворачиваться. Будто человек, открывающий ее, боялся попасть в засаду. «Яша! — пронеслось в моей голове. — Он думает, что за дверью прячусь я. Ура, бабушка даст деньги на краски!»

Но мне пришлось разочароваться. Дверь распахнулась до отказа, и во двор вышел вчерашний остролицый паренек.

Он поглядел по сторонам и направился в мою сторону. А я уже успел позабыть о нем, словно все, что случилось вчера, было когда-то давным-давно.

— Это значит ты, — сказал остролицый вчерашним мурлыкающим голосом. — Тебя как зовут?

— Вася, — сказал я, не понимая, что от меня нужно человеку, который уже учится в девятом-десятом классе. Вещи-то, кажется, перенесли в квартиру все до одной!

— Я не об этом. Кличка какая у тебя? — спросил он, взбираясь на верхнее бревно.

— У меня нет клички, — ответил я с достоинством.

— Ничего. Сейчас сочиним, — сказал он, усаживаясь поудобней. — Только вот что: спустись пониже.

— Зачем? — спросил я.

— Ты не имеешь права сидеть на одном уровне со мной, понял?

— Нет, — чистосердечно признался я.

— И не поймешь, — сказал остролицый презрительно. — В общем, сядь на свое место. — И в его голосе послышались железные нотки.

«Странный какой-то, — подумал я, пожав плечами. — Не все ли равно, где сидеть», — и пересел на нижнее бревно.

— Итак, отныне ты будешь Желторотый Воробей! — сказал остролицый торжественно.

— Не буду, — возразил я.

Он и в самом деле был очень странным, этот человек. Но тут я не стал уступать, желая сохранить за собой свое честное имя и готовясь отстаивать его до последнего.

— Ничего, привыкнешь, — сказал остролицый вдруг почти добродушно. — А знаешь, как меня зовут?

Как уловило мое чуткое ухо, пожилой колобок называл его Вениамином. Я сказал остролицему об этом.

— Забудь, — коротко сказал он. — Для тебя я…

Он не договорил, потому что по черной лестнице прокатился гром, и во двор выскочил Феликс и Яша. Это сулило мне и театр, и краски сразу. Такого успеха я не ожидал.

— А мы заходили к тебе! — сказал Яша, когда братья подошли к бревнам.

— А вас как зовут? — спросил Вениамин.

Братья назвали свои имена. Вениамин нахмурился и сказал:

— Непорядок у вас во дворе. Ну вот что. Ты будешь Кабан. — Он указал на Феликса. — А ты Селедка!

Это уже относилось к Яше. Братья открыли было рты от изумления, но я украдкой покрутил пальцем возле виска, как бы говоря: не обращайте на него внимания, он странный.

Братья приняли мое сообщение к сведению и молча полезли на бревна.

— Садитесь сюда, — сказал я поспешно и показал на места рядом со мной.

— А ты, Воробей, уже соображаешь, что к чему, — одобрил Вениамин. — Так вот, к вашему сведению, меня зовут…

И на этот раз его прозвище осталось для меня полной тайной. Потому что Вениамина перебил скрип дверей.

К удивлению тех, кто ее знал, во двор вышла Зоя. Она выступала точно пава, откусывая на ходу от своего бутерброда маленькие кусочки, точно подравнивая его, точно вырезая из него аккуратную фигурку.

— Вы не ошиблись, я только что встала. Это у меня утренняя прогулка. Вместо зарядки, — ответила она на наши вопрошающие взгляды.

— Как я догадываюсь, у нее тоже нет прозвища? — спросил Вениамин с улыбкой, которую в книгах называют дьявольской.

— А вот и есть, — ответила Зоя, повергнув нас в еще большее изумление.

— Мама и папа зовут меня Великой Сластеной, — царственно сказала Зоя.

— А я… а я Великий Реалист, — сообщил Вениамин, важно раздувшись. — Слышали? А ну-ка повторите: как я себя назвал?

Пожалуйста, если ему так правится. Я повторю. И я повторил. Взял это на себя.

Вениамин остался до того доволен, что снизошел до нормально-человеческой беседы с нами.

— Есть тут у вас интересные люди? — спросил он.

— И еще какие! — ответил я с гордостью, сразу подумав о нашем слесаре-водопроводчике.

Я уже не видел Базиля Тихоновича несколько дней, соскучился по его историям, и мне захотелось рассказать о нем свежему человеку. Ко мне присоединились ребята, и мы, перебивая друг друга, поведали Вениамину о приключениях слесаря.

Великий Реалист выслушал наше сообщение с самым серьезным вниманием, а потом, к моему удивлению, сказал:

— Врет он все, ваш слесарь! Сколько ни подпрыгивай, все равно останешься, где был. Вот смотрите!

Вениамин начал спускаться на землю. А мы замерли в ужасе, глядя, как он ступает с бревна на бревно. Сейчас он разрушит то, во что нам так хотелось верить.

— Не надо! — завопила Зоя и швырнула в Реалиста свой бесценный бутерброд.

Она сделала это по-девчачьи, и бутерброд улетел совсем в другую сторону. А Вениамин злорадно сказал:

— Нет уж, сейчас вы увидите сами.

Он подпрыгнул, заболтал ногами и, конечно, тут же очутился на земле. Но мы и сами знали, что будет именно так.

Вениамин, очень довольный собой, продолжал издеваться над нашим Базилем Тихоновичем.

— И про детектива враки! А акулы… акулы сожрали бы вашего слесаря в два счета!

— А ты поверь, и тебе будет очень интересно, — попросил жалобно Яша.

— А я не хочу! — вызывающе ответил Вениамин.

— Почему же ты не хочешь поверить? — спросил Феликс, совершенно белый от волнения.

— А потому что я — Великий Реалист, — напыщенно напомнил Вениамин.

— А мы будем верить, — твердо заявила Зоя, сверкнув глазами.

— Ну, мы это еще посмотрим, — сказал Вениамин, опять пуская в ход свой мурлыкающий голос.

Он состроил многозначительную гримасу и направился к дому.

Мы поняли, что у Базиля Тихоновича появился недоброжелатель.

Глава одиннадцатая, в которой Базиль Тихонович неожиданно встречает свою старую знакомую

Вениамин сделал свое черное дело. Мы сидели убитые, стараясь не смотреть друг на