Книга Самоучитель литературного мастерства - Юлия Валерьевна Санникова

совершенствует свое мастерство в диалоге, переходя от простых односложных реплик к многосложным сценам с несколькими говорящими, так и литература прошла путь от примитивных зачаточных форм диалога к вершинам драматической речи.

В античном и древнем эпосе речь героев как две капли воды походила на речь автора-сказителя. Она звучала выспренно и торжественно, и не выглядела речью людей из плоти и крови. Герои изъяснялись монологами. Сто тридцать семь строк понадобилось тени старца Тиресия, чтобы сообщить Одиссею из одноименной поэмы Гомера, что тому не о чем волноваться, путешествие окончится благополучно и хитроумный повелитель Итаки умрет в глубокой старости, окруженный всеобщим почитанием.

Торжественные монологи произносили герои греческих трагедий, несмотря на то что помимо них на сцене были и другие персонажи и даже хор, состоящий из двенадцати, а то и пятнадцати человек, т.е. собеседники имелись, было с кем поговорить и к кому обратиться. Строгие правила трагедии требовали монологов, а не праздной болтовни. А вот комедия античная, а вслед за ней средневековая, могла позволить себе разговорную веселую речь. Аристофан, позже Рабле, Шекспир и прочие писали изящные смешные диалоги, которыми наслаждается и современный читатель. Речь комедийных персонажей была «наслушана» писателями в обычной, окружающей жизни.

С течением времени литература стала обращать внимание не только на диалоги, но и на внутреннюю речь. Особая потребность в мысленных рассуждениях ощущалась в повествовательных произведениях. С помощью внутренних монологов, писатели показывали психические процессы, которые двигали героями. В ХХ веке стали выходить романы, в центре которых был монолог, произведенный человеческим сознанием, тот самый «поток сознания». Речь, в первую очередь о Прусте и Джойсе, но были и другие авторы, не боявшиеся вставлять в текст большие куски внутренних диалогов и монологов.

Менялась стилистика речей персонажей. На ранних этапах герои говорили голосом автора, речь воспринималась как есть, без подтекста. Когда герой говорил, что хочет пить, его следовало понимать буквально: человека мучает жажда. В дальнейшем стало понятно, что нужно добавить интриги, речевой игры, чтобы не только отличать одного персонажа от другого, но и не наскучить читателю одинаковыми монотонными речами. И персонажи заговорили по-разному, каждый на свой лад: зануды – пресно, морализаторы – нравоучительно, щеголи – вставляя в речь французские и английские словечки, романтики – с превосходными эпитетами по адресу предмета своей любви и т.п.

Из текста смысл речей стал уходить в подтекст. Слово перестало выражать мысль и стало выражать нечто иное, о чем читатель должен догадаться по ходу чтения. Иными словами, внутренние мотивы персонажа более не совпадали с тем, что он говорит.

Взгляните на диалог из чеховского рассказа «Ландо». О чем говорят персонажи?

«– Сколько получает жалованья ваш Порфирий? – спросила она между прочим, кивнув на лакея.

– Кажется, сорок в месяц…

– Не-уже-ли? Мой брат Сережа, учитель, получает только тридцать! Неужели у вас в Петербурге так дорого ценится труд?

– Не задавайте, Марфуша, таких вопросов, – сказала Зина, – и не глядите по сторонам».

Не правда ли, речь здесь не о том, кто сколько получает, а о том, что между провинцией и столицей большой разрыв в социально-экономическом плане? А еще и о том, что Марфуша – девушка необразованная и совершенно не знает, о чем можно и о чем нельзя говорить в «приличном» обществе.

В художественном произведении, по мнению В. М. Волькенштейна, диалог бывает трех видов:

– информативный, когда выпытываются, узнаются сведения, а вторая сторона либо сообщает эти сведения, либо старается их скрыть, уклониться от ответа. Пример информативного диалога:

«– Вот в это я не верю, – брезгливо сказал Джо Белл. – Я знаю, у нее всякие бывали причуды, но до этого она бы вряд ли дошла.

– А потом что?

– А потом ничего. – Он пожал плечами. – Ушла, как и пришла, – уехала на лошади.

– Одна или с мужчинами?

Джо Белл моргнул.

– Кажется, с мужчинами. Ну, а японец, он повсюду о ней спрашивал» (Труман Капоте);

– побудительный, когда собеседник принуждает второго к каким-либо действиям, к уступкам и т.п., а тот либо сопротивляется давлению, либо поддается ему. Пример:

«– Швейк здесь? – спросил он.

– Так точно, господин лейтенант. Спит, – ответил вольноопределяющийся.

– Если я спрашиваю о Швейке, вы, вольноопределяющийся, должны немедленно вскочить и позвать его.

– Нельзя, господин лейтенант, он спит.

– Так разбудите его! Удивляюсь, вольноопределяющийся, как вы сразу об этом не догадались. Вы должны быть более любезны по отношению к своим начальникам! Вы меня еще не знаете. Но когда вы меня узнаете…» (Я. Гашек);

– атакующий, часто выражен спором, полемикой, дискуссией, представляет собой словесные баталии разной степени интенсивности. Один нападает, второй защищается, контратакует. Пример:

«– Что за манеры! Твой приятель, разумеется, необразован?

– Конечно, он не обладает твоими достоинствами, – прошептала Лизетта.

– А обладает ли он таким же интеллектом?

– О, нет.

– Он богат?

– Ни гроша.

– Что же ты, черт побери, в нем нашла?

– Он молод, – улыбнулась Лизетта» (С. Моэм).

Мы бы добавили к этой классификации диалоги этикетные, вроде таких:

«– Доброе утро, мисс Дебенхэм.

– Доброе утро, полковник Арбэтнот.

Полковник остановился около девушки, оперся о спинку стула по другую сторону столика.

– Вы не возражаете? – спросил он.

– Конечно нет. Садитесь». (Агата Кристи).

А еще диалоги развлекательные, служащие для препровождения времени. Такие диалоги не несут в себе никакой смысловой нагрузки и призваны развлечь читателя и персонажей. В композиции такие диалоги служат для замедления повествования и заменяют описательные флэшбэки:

«– Спортсмен, сэр?

– Немного, сэр, – ответил этот джентльмен.

– Прекрасное занятие, сэр, – превосходное занятие – собаки, сэр?

– Сейчас нет.

– Что вы! Займитесь собаками – прекрасные животные – умные твари – был у меня пес – пойнтер – удивительное чутье – однажды вышли на охоту – огороженное место – свистнул – собака ни с места – снова свистнул – Понто! – ни с места: как вкопанная – зову – Понто! Понто! – не двигается – собака приросла к месту – уставилась на забор – взглянул и я – вижу объявление: «Сторожу приказано убивать собак, проникших за эту ограду», – не пошла – изумительный пес, редкий был пес – весьма!

– Факт исключительный! – заметил мистер Пиквик. – Позвольте записать…» (Ч. Диккенс)

Развлекательные и этикетные диалоги нельзя отнести ни к одной из вышеперечисленных групп, поскольку они не информируют, не побуждают и уж тем более не являются атакой. Зато информативные, побудительные и атакующие диалоги могут и должны приобретать развлекательные черты. Таким образом автор достигает подлинной художественности.

Кроме собственно прямой речи, которая на письме выделяется тире в начале абзаца или кавычками, существуют диалоги косвенные. По стилю они похожи на описания, но являются в