Книга Джони, оу-е! Или назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест

ухмыльнулся.

— А от такого?

Развернувшись, я потихоньку ткнул ему подушечками пальцев левой ноги в солнечное сплетение. Поздняков охнул и согнулся пополам.

— У, бля-я-я! — застонал он. — Ты, чо, делаешь? Я не ожидал…

— Да, я потихоньку.

— Щас, как впорю! Потихоньку он! — Поздняков замахнулся на меня правой рукой, а я снова вставил ему ногу, только уже под руку, в плавающие рёбра. Быстро, но очень аккуратно.

— У, бля-я-я! — снова застонал напарник и снова согнулся.

— Да я потихоньку. Ты же просил показать, ударить. А как ещё покажешь? Я и так удар контролировал.

Левая нога меня пока слушалась намного хуже правой, поэтому прямые удары в сторону, получавшиеся коряво, я преобразовал в боковые удары «маваси». При такой «ковырялке» левая нога, при отшаге назад правой ногой, аккуратно заходила в печень и часто выручала меня в жизни.

— Ну, вообще, нормально так… Полезный спорт. Научишь?

— Да, где, Жень? Я же говорю… Запрещено у нас. Посадить не посадят, меня, но на учёт возьмут и всю кровь свернут. Пытать станут про то, кто научил и показал. Дядьку подставлять не хочу. Его точно тогда посадят. Когда меня поколят.

— А ты не колись, — усмехнулся напарничек.

— Да, ну, Женя! Это не серьёзно, — я вздохнул. — Я бы и сам не прочь с кем-то заниматься. Скучно одному. Да и спарринги нужны. Могу подводящие упражнения показать, если хочешь?

— Покажи.

— Колени поднимай, как можно выше, а потом выбрасывай ногу. Коленями можно тоже впороть прилично.

— А то. Я одному как-то по яйцам так…

— Что это тут у вас? — вдруг раздался голос тренера. — А ну ка марш на ковёр и разминаться!

Поздняков не договорив шмыгнул под рукой Городецкого в зал, а меня Георгий Григорьевич прихватил за правое ухо.

— Ай! — взвизгнул я от боли.

— Что такое? Что за девочка у нас такая? А что у тебя с ухом? Покажи?

Он снова чуть коснулся.

— Вроде не сломано. Синяк за ухом. Кто это тебя приголубил?

— Да встретился один, — буркнул я, касаясь пальцами шишки.

— Холодное приложить бы. Давай мы тебе «хлорэтилом» заморозим?

Я удивился.

— Голова ведь. Застудим мозг.

— А у тебя он есть? — улыбнулся тренер.

Пацаны-самбисты засмеялись.

— Вроде был.

Городецкий хлопнул меня по заднице рукой, направляя меня на ковёр.

— Иди, давай, каратист!

— Оба-на! Значит, он слышал всё! — подумал я.

Сегодня за моими растяжками тренер наблюдал особенно внимательно. А в конце тренировки, когда все уже пошли в раздевалку, он подозвал меня.

— Хочешь заниматься каратэ?

Я удивился вопросу и неуверенно пожал плечами.

— А разве можно?

— Приходи завтра часам к восьми вечера. Я тебя познакомлю с одним человеком.

— Что за человек? — спросил я.

— Много будешь знать, скоро состаришься! Хочешь заниматься, приходи.

— Приду, — пообещал я.

— И ещё… У нас соревнования скоро городские. Хочешь попробовать себя?

Я снова пожал плечами.

— Думаете, я готов к соревнованиям?

— Думаю, что не готов, но на пару схваток тебя хватит. Потреплют тебя немного. Но это ничего. Падать ты умеешь. Кое-какие броски знаешь.

— Боюсь, поломают меня, — вздохнул я. — Не готово тело.

Городецкий с интересом и некоторым уважением посмотрел на меня.

— Молодец, что не зайчишься и понимаешь это. Качайся. С выносливостью у тебя нормально, а мясо нарастёт. В декабре соревнования. Ещё три месяца. За три месяца можно Гераклом стать. Мясо кушаешь?

— Кушаю. Рыбу люблю.

— Во! Кушай мясо и рыбу!

Он похлопал меня по плечу.

— Хорошо всё будет.

Эту ночь я спал на левом боку, а утром проснулся с распухшим правым ухом.

— Вот, чёрт! Для двенадцатилетнего мальчишки идти в школу с таким ухом — смерти подобно, подумал я. — Задразнят.

Потом вспомнил, что я не совсем двенадцатилетний мальчишка, вздохнул и побрёл на Голгофу. Кепова в школе не было. Рошкаль встретил меня злым и многообещающим взглядом. Завуч, Людмила Фёдоровна, которая одновременно вела русский язык и литературу у шестых классов сразу взяла меня в оборот и трепала минут двадцать, пока не обессилела.

— Ладно, Дряхлов, садись, четыре. Кое-что знаешь, но неуверенно. Лучше учи правила.

Класс облегчённо выдохнул вместе со мной. Я шёл к своей парте, а Мишка, который учился очень хорошо по всем предметам, мне показывал большой палец. Кто-то смотрел на меня с удивлением, кто-то с усмешкой, но равнодушных не было.

— Молодец, — сказала Ольга Шамгунова, наверное, первый раз за три дня учёбы. Она была почти отличница. Только сильно толстая.

— Странно во мне перемешаны эмоции, — подумал я. — Ну при чём тут «толстая»? Что я толстых женщин в своей жизни не встречал? И все они были обычными женщинами. Интересно, если мы с ней подружимся, вот над нами ржать все будут! Да и всё равно. Мне всё равно, а девчёнке самооценку это должно поднять. Я, конечно, тот ещё рыцарь, но, какой уж есть.

— Слушай, Оля, а давай дружить? — прошептал я.

— В смысле⁈ — сильно удивилась она и покраснела. — Я с Таней Тернвой дружу.

— Ну и дружи. И со мной дружи.

Соседка настороженно скосила на меня взгляд и прошептала.

— И что мы будем делать?

— А что вы с Терновой делаете.

Соседка залилась краской.

— В куклы играем.

Я прыснул.

— Ну, куклы это без меня, пожалуй.

— Ещё мы уроки вместе делаем. Мы живём с Наташей в одном доме на Беляева-1.

— Да-а-а… Уроки делать вместе веселее, но я живу на Космонавтов-13, да и спраляюсь я с уроками.

— Дряхлов, Шамгунова, почему не слушаете⁈ Что за разговоры⁈

Мы захлопнули рты.

К теме дружбы мы вернулись на перемене.

— Разговаривать просто можно на перемене, — сказал я, когда нас отпустила с урока «русыня». — а то, мы даже не разговариваем.

— Странный ты какой-то, Дряхлов, — поджала губы соседка по парте. Никто из девочек у нас в классе не дружит с мальчиком.

— Вот, же, нудятина какая, — подумал я. — Ей принц дружбу предлагает, а она кочевряжится.

— Ну, смотри, — сказал я. — Подумай ещё.

— О чём он тебе предлагает подумать? — спросила Терновая, хитроприщурившись.

— Да, вот, дружить предлагает, — томным голосом сообщила