Книга Столичный доктор. Том III - Алексей Викторович Вязовский

В большом беспокойстве я отправил Кузьму вниз, к портье, дабы узнать, где тут обретаются ближайшие мастера наперстка и иголки с ниткой. Это же не москвошвеевская поделка, в которой достаточно пуговицы переставить. Аккуратненько надо, чтобы не перекосился, и я не выглядел пред царственными очами как мальчик из Мерефы. Почему мне вспомнился этот городок, в котором я ни разу в жизни не был — стреляйте, не знаю.

Портной нашелся, и хоть не еврей, но попытался моментально разбогатеть за мой счет. Сволочина, по-другому и не скажешь. Только одно его и спасло — сделал он свою работу быстро и качественно. Теперь никто не подумает, что я одевался в пункте проката.

А в институте у Склифосовского кипели страсти. Прямо мексиканский сериал натуральный.

Естественно, команду, которая будет непосредственно соприкасаться с государем, отбирали тщательно. Чтобы и опыт чувствовался, и глаз радовался, и верноподданический взгляд излучал позитив на нужной волне без возможности разночтений. А где есть конкурс, имеются проигравшие, что примечательно, не всегда согласные с итогами. К разборкам косвенно оказался причастен и я. Потому что именно внедренная мной зеленка была излита в лицо более удачливой сопернице-медсестре прямо у меня на глазах. Капли гнева до меня не долетели, расстояние было метров семь, но лицезрел я всё. После излияния соперницы вцепились друг другу в прически и рухнули на пол, принявшись собирать на себя пролитый антисептик. Разнимали их как котов — с помощью ведра воды. Наверное, никому пачкаться не хотелось.

Зачинщица, естественно, была тотчас снаряжена ведром, тряпкой и щеткой — клозеты ей, а не помазанник. Перед изгнанием ей предстояло привести пол и стены в первоначальный вид. Хорошо хоть, что проход первого лица именно здесь не предусматривался.

А вот пострадавшая пыталась смыть бриллиантовую зелень слезами. Получалось плохо, и кто-то посоветовал смочить поверхность уксусом, дабы после экспозиции в сколько-то там минут убрать остатки содой. Дамское начало победило, и девушка порекомендовала советчику уродовать свое лицо. В принципе, да, если уксус достаточно крепкий, довести дело до химического ожога кожи довольно просто. А ведь именно эта поклонница принцессы Фионы должна была играть роль лаборантки, берущей пробу крови не абы у кого, а у государя-императора. На замену она не соглашалась, в крайнем случае готова была спрятать неприятный окрас паранджой. Зрела истерика, почти обязательная при таких обстоятельствах.

Принесли склянку со спиртом, начали оттирать лицо. Зеленоватый оттенок кожи и волос даже мне заметен был. Это я спрятался здесь, среди простого народа, чтобы не слушать в сто первый раз инструктаж дворцового зануды о допустимых расстояниях, направлении взглядов и чистоте помыслов. Гораздо приятнее смотреть как кто-нибудь работает.

— Хватит уже спиртом тереть, — посоветовал я, когда мне слегка надоело наблюдать зеленочную гомеопатию. — Мойте мылом, потом приложите ватный тампон с постным маслом — и готово.

От народной косметики меня оторвала какая-то медсестра. То есть, я ее видел и раньше, просто не запомнил, как зовут. Это не признак неуважения и пренебрежения низовыми сотрудниками, это у меня память такая гадкая. Так вот, эта крайне достойная дама буквально потащила меня за руку, рассказывая, как тут все поголовно с ног сбились, разыскивая меня. А я что? До назначенного времени еще час с лишним, и даже моё отсутствие ничего не изменит. Но покорно пошел. А зачем сопротивляться, особенно если смысла в этом нет никакого?

Все уже были в сборе. У Склифосовского кабинет большой, места всем хватит. Мирно пили чай, но без фанатизма. А то в самый неожиданный момент организм подаст сигнал, что пора избавляться от излишков, а ты не сможешь. Сплошное неудобство. Нет, я хирург, у меня емкость мочевого пузыря десять литров, и еще крантик есть, чтобы до конца операции не хотелось, но комфорт я всё равно ценю больше. Так что поздоровался со старшими товарищами, и пододвинул чашку поближе. Предварительно запихнул за ворот салфетку, а то запасных рубашек я с собой не брал.

Спокойные все сидели до безобразия, будто не император скоро сюда явится, а мелкий чин подписать пустяковые бумажки. Сеченов, тот читал какой-то медицинский журнал на немецком. Но все при параде, с орденами. У меня никаких наград кроме портсигара не имеется, так что я пас. Зато у Ивана Михайловича на шее Владимир третьей степени, и в петлице крестик того же ордена четвертой. У Склифосовского Анна перебралась на правую сторону груди, потому что первая степень, зато Владимир с мечами на шее. Плюс какой-то иностранный синий крест.

С Сеченовым мы накануне долго сидели. Он привез черновик доклада о группах крови для выступления на том самом конгрессе в Берлине, и я вносил туда правки по безопасности введения. Ну и расхожее в мое время мнение, что переливание крови есть не что иное, как пересадка органа, поставили в первые строки выступления. Наобщались по самое никуда. Но то для науки, там много подробностей и непонятных слов. На сегодня, если придется рассказывать понятно кому, имеется вариант сильно попроще, без умных выражений. Я когда это объяснение услышал, то встал и поклонился. Потому что талант. Мне такого не дано.

— Николай Васильевич, господа, — в кабинет вошел секретарь Склифосовского. — Едут. Минут через десять у нас будут.

И мы пошли присоединяться к сотрудникам, вынужденным, в отличие от нас, ждать венценосца в менее комфортных условиях. Хотя погода в этот день как на заказ.

Началось всё стандартно — хлеб-соль на крыльце главного корпуса, земные поклоны, пожатие руки Склифосовскому, который, изображая радушного хозяина, повел высокого гостя на экскурсию. Я вместе с Сеченовым шел во втором эшелоне, куда нас определил распорядитель из министерства двора. Высокий гость кивал, улыбался, и осчастливливал своим присутствием пациентов — в пару палат его всё-таки завели.

И наконец мы оказались у цели сегодняшнего визита — в лаборатории. Выдвинутый вперед Сеченов произнес свое разъяснение для неспециалистов, репортеры его дружно записали, и замерли в ожидании самого главного. И получили.

— Это и я могу сдать кровь для страждущих? — спросил венценосец.

— Именно так, Ваше Императорское величество, — ответил Склифосовский.

— Ну что же, давайте приступим, — и Николай быстро снял китель, освободил правую руку, будто каждый день сдавал кровь из вены.

Его усадили на стул, под локоть