Книга Столичный доктор. Том III - Алексей Викторович Вязовский

чтобы это был мальчик. А будет девочка.

Перемена блюд шла за переменой, я в основном опять был сосредоточен, чтобы не перепутать приборы и на облажаться. К моему удивлению, подали и роллы!

Видимо, изумление все-таки отразилось на лице, так как Николай соизволил дать пояснения:

— Этот рецепт был в письме от дяди. Дворцовый повар даже ездил в Москву — изучить все детали готовки. И, представьте, вкусно! Обычный рис, обычная сырая рыба…

— Там все дело в приправах, — глубокомысленно пояснил герцог Ольденбургский, окуная ролл в соевый соус. Причем делая это неправильно — рисом, а не рыбой. Но я промолчал. Зачем под руку говорить?

Обратно ехал в полном недоумении. И что это было? Смотрины? Николай подробно вник в мою медицинскую карьеру, расспросил про профессора Талля, его архив. Особенно царя интересовало все, что касается родов — оно и понятно, вся страна ждет наследника. Честно признался, что роды принимал пару раз и только один случай можно отнести к сложному. Николай ищет замену Крассовскому? Но на переправе лошадей не меняют. Отставка Отта и так уже ударила по корпусу лейб-врачей. В какой-то момент, на автомате отвечая на вопросы, я чуть не подавился десертом. В голову пришла шальная мысль наврать помазаннику о своем акушерском опыте, участвовать в родах Аликс и вставить ей тайком… внутриматочную спираль. Если не родится больной гемофилией царевич Алексей, не будет Распутина и прочих метаний царской семьи, которые подорвали авторитет августейших особ в обществе. А значит, не будет и подвала ипатьевского дома. Вот такая замысловатая логика…

* * *

Вряд ли мои слова о единстве партии и народа путем вливания царственной крови в простолюдина послужили той соломинкой, что переломила спину министру двора Воронцову-Дашкову, но факт непреложный — Его Императорское величество Николай Александрович объявил о посещении Императорского же клинического института Великой княжны Елены Павловны буквально моментально. Всего через шесть дней после нашей встречи. Кстати, у меня теперь есть госнаграда — серебряный портсигар с вензелем Николая. Лично вручил при расставании. Наверное, если решат посадить, под амнистию попасть смогу. А если не решат — станет отягчающим при большевиках.

Сообщил мне о приближающемся цейтноте лично Склифосовский. Позвонил вечером в гостиницу, из которой я никак выехать не сподобился, портье и позвал меня к телефону. Николай Васильевич затребовал моего присутствия немедленно. А что — за три дня всю траву не выкрасить, народу не хватает, каждая пара рук пригодится.

На самом деле, конечно, мы уточняли детали всего показа. Вернее, все варианты. Хорошо бы номер первый — венценосец стремительно пробегает по коридору, нигде не останавливаясь, грузится в карету, и оставляет всех в покое. Но мы готовились к худшему. Что император решит определить группу крови, в качестве показательного выступления сдаст некоторое ее количество, которая тут же будет влита некоему страждущему. Каждый этап таил в себе множество тонкостей.

— Сюрпризов быть не должно, — согласился я. — Хорошо бы провести тренировку заранее. Отправить ответственного сотрудника, определить группу августейшей крови, подобрать с представителем посещающей стороны подходящего пациента, и так далее. Чем доскональнее подготовка, тем красивее исполняется экспромт.

— Вы тут не самый искушенный, — быстро опустил меня на землю Склифосовский. — Его Императорское величество отказался.

— Значит, придется подготовить восемь возможных реципиентов, — вздохнул я. — На всякий случай.

— Готовы, Лейб-гвардии Казачий полк предоставит. Хоть по десять человек на каждую группу.

Все меньше и меньше мне хотелось делать переливание в ситуации подобной беготни. Мещанин Темников не даст соврать.

— Николай Васильевич, а зачем меня позвали? Если всё, что я сподобился придумать, уже сделали?

— Мало ли, а вдруг что-то еще изобретете, — улыбнулся Склифосовский.

— Ивана Михайловича надо пригласить… Он — автор метода.

— Согласовано, завтра вечерним поездом прибудет, — кивнул Николай Васильевич. — Так что оба автора в наличии.

— Я только идею предложил, — проворчал я. — Всю работу Сеченов с сотрудниками сделал. Прошу меня в это не включать.

— Странный вы человек, другой бы постарался всю славу себе присвоить.

— Мне чужого не надо. Своих придумок хватает.

— Но Сеченов потребовал, чтобы и вы обязательно были. Друг друга стоите, конечно.

Когда совещание закончилось, и я остался один на один со Склифосовским, не удержался, и спросил:

— Что с первым пациентом?

— Умер Темников, — вздохнул Николай Васильевич. — К утру отмучился. Как вы и сказали — гемолиз. Почки, легкие — всё забито. Теперь первым пациентом назначен купец Тимофеев. Ему в тот же день переливали, чуть позже.

Ну вот, хотели как лучше, получилось как всегда. Что мешало еще на кроликах потренироваться? Обучающих лекций и семинаров провести побольше…

— Главное, и фамилия на ту же букву.

— Не понял? — посмотрел на меня хозяин кабинета.

— Ну в публикациях пишут первую букву фамилии пациента.

— Ах, это, — махнул он рукой. — И правда, хоть в этом ничего не меняется.

* * *

Пора идти менять фамилию, а заодно и имя с отчеством. На Корчагина Павла Андреевича из книжки «Как закалялась сталь». Он тоже фигачил днем и ночью за идею. Вот и я — самые горячие деньки в нашей больнице, когда всё под моим контролем, мельчайшие детали, и заодно дурдом в институте у Склифосовского. Сил хватало только помыться и упасть спать. Но ведь всё кончается, даже плохое. И в «Российском медике» устаканиваться начало, в колею входить. И в институте Великой княжны наступил день икс. Или Ха. Тут уж как посмотреть.

Ясное дело, с утра я был там. Хоть и не армия, а ефрейторский зазор и здесь имеется. Прибудет гость в полдень? Извольте быть на месте в восемь утра, желательно никуда не садиться, чтобы брюки не помялись.

А костюмчик-то мой того, великоват оказался. Ведь совсем недавно, в Царском селе, чутка свободен был. И вот на тебе — за какие-то несколько дней уже на грани, отделяющей «сильно свободный» от «висит как на вешалке». И времени не оставалось!