Книга Разыскивается невиновный - Эдуард Михайлович Кондратов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аргументация Жудягина, прочитавшего ему строки показаний Огурчинского, пропитанные ненавистью к «пауку», не произвели на Чарыева впечатления.
— Интеллигентская болтовня, — отрубил он. — Преувечивает мозгляк свое геройство. У меня интуиция, следователь, помни!
«Странно, но и я мысленно назвал Юрия мозгляком», — подумал Антон.
Интуиция интуицией, однако же Чарыев, разумеется, не стал возражать против выдвижения версии «Юрий». Учитывать должно все — и более вероятное, и менее. А Огурчинский тем паче раньше имел стычки с погибшим. Если он стал свидетелем приставаний Михальникова к Айне, то, будучи пьяным, мог и потерять контроль над собой, убить человека... Хотя...
Хмыкнув, Антон Жудягин мысленно согласился с Текебаем: очень уж не похож Юрий на такой шаг. Пусть и мотивы есть — не похож.
Когда Антон назвал версию «Брат» и принялся пояснять, что он имеет в виду, Текебай перебил:
— Завтра надо поездить вокруг — может, колею другого мотоцикла найдем.
И — в ответ на недоуменный взгляд следователя — добавил:
— Один-то след нами не опознан, не забывай, Антон Петрович!
Решили оповестить через участкового Кульджанова совхозных чабанов: пусть незамедлительно сообщают о появлении любого подозрительного человека в округе.
Версию «Некто» тоже привязали к неопознанному следу. Других фактов, которые ее подкрепляли бы, не оказалось.
Не случайно оба они так долго тянули и все не приступали к разработке версии «Шамара». Как Жудягин, так и Чарыев отдавали себе отчет, что даже те скудные факты, которые у них были, дают серьезные основания подозревать Владимира Шамару в причастности к событиям минувшей ночи. След на кыре — единственный сохранившийся отпечаток сандалеты Шамары. Остальные, выходит, заметены? Сожженная рубашка. Липовое алиби, которое он стряпал, возвращаясь на мотоцикле в пески. Достаточно веские мотивы: ревность, явная недоброжелательность, испытываемая к Михальникову. Подозрительное спокойствие и ненатуральная деловитость. Много всякого свидетельствовало не в пользу радиста Владимира Шамары.
— Будем считать эту версию главной, — подытожил Жудягин. — Завтра с него и начну.
— «Брат» у меня из головы не идет, — сказал Текебай озабоченно. — Пойду поговорю с Сапаром...
12
Жудягин подошел к окну, выглянул. Кадыр копался в коляске своего мотоцикла.
— Лейтенант! — позвал Антон. И когда участковый подошел к его окну, распорядился негромко: — Шамару на ночь изолировать. Сам будь в соседней комнате и проследи, чтоб ни с кем не говорил. Где он? Еще работает?
— Работает, товарищ капитан. Сводку передает.
Кадыр только-только успел отойти, как свет в радиорубке погас. Послышался скрип отворяемой двери.
— Закончил! — обрадованно воскликнул участковый, хотя Жудягин понял это и без него. Антон быстро собрал бумаги, сунул в папку и вышел из домика. Он уже приблизился к Кадыру, когда послышались шаги.
— Добрый вечер, — вполголоса проговорил Шамара, появляясь из темноты. — Воздухом решили подышать?
— Воздухом, — ответил Антон. — И ничем иным.
— Если без ветра, у нас с этим делом красота. Хоть в бутылки запечатывай.
— Да уж, — отозвался Антон. — И в посылку.
— Вы на чтой-то намекаете, товарищ следователь? — миролюбиво спросил Шамара.
— А на что я могу намекать?
Они помолчали. Кадыр, посвечивая себе фонариком, все рылся в мотоколяске.
— Пойду-ка к женушке, — Володя сладко потянулся, — она у меня нынче не в себе. Вам до какого часа свет нужен? А то движок-то, он...
— Еще на час-два, не больше. А постель вы перенесите в комнату Михальникова. Спать будете там.
— Чего ради?
— Значит, есть необходимость.
— Думаете, приятно ночевать у покойника?
— Ничего, в прихожке ляжет участковый.
— Спасибо за заботу. Это что, арест, что ли?
В голосе Шамары было напряжение, но не страх.
— Не арест. Просто нам удобнее будет работать. Все по закону, не возмущайтесь.
— Еще раз спасибо. Теперь не буду.
Зажимая папку под мышкой, Жудягин направился к юрте. Щель в пологе, закрывавшем дверной проем, ярким угольком белела в ночи. В юрте громко и возбужденно говорили по-туркменски.
Откинув полог, Антон зажмурился, ослепленный резким светом стосвечевки. Чарыев и Сапар пили чай, полулежа на кошмах. Разом повернув головы, они молча уставились на него.
— Текебай, ночуй сегодня в радиорубке или здесь, — сказал, не входя, Жудягин. — Там... будет занято. Ты меня понял?
Еще бы инспектор не сообразил! Он одобрительно кивнул:
— Очень правильно. Я тоже подумал...
— Садись, чай-пай пить будем, — предложил Сапар не слишком приветливо. Чувствовалось, что он подавлен и растерян.
— Спасибо, не хочу. Пойду.
— Подожди меня, Антон Петрович!
Текебай мягко встал, одернул рубашку.
— Саг бол, яшулы!.. — поблагодарил он Сапара и выбрался из юрты.
Не разговаривая, словно в ожидании, кто начнет, они пересекли весь двор и вышли к колодцу.
— Все стало на свое место, — произнес наконец Чарыев.
— Раскололся Сапар?
— Я ему объяснил насчет тройной колеи мотоцикла и посоветовал не покрывать Шамару, потому что мы и так знаем, что он приезжал ночью. Он и раскололся...
Антон ждал продолжения, а Теке — вопросов. Они присели на бетонный край колодца.
— Он приезжал после полуночи, примерно в час или в два. Искал Айну, разбудил Сапара. Ругался и кричал: «Убью подлеца!». Потом побежал в сторону Йылан-кыра. А Сапар побоялся, решил обождать. И уснул тотчас, все еще пьяный был. С этого самого виски, что им от гостя перепало. Утром он раньше всех встал... Ну, остальное нам известно...
— О брате что нового?
— Ничего нового.
— М-да... Все складно получается... — Антон помедлил. — Начальник преследует его жену, а он его... в состоянии аффекта... Перетрусил... И так далее...
Через час инспектор угрозыска Чарыев уже мерно похрапывал, раскинув короткие сильные руки на кошмах у Сапара. А Жудягин все ворочался на скрипучей раскладушке под бархатно-черным небом Каракумов. Не от жары — в сентябре ночи в пустыне уже прохладны. Свет звезд — их здесь видно много больше, чем в России, да и крупнее они — пробивался через закрытые веки, мешал уснуть.
