Книга Сказка белого инея. Повести - Иван Михайлович Чендей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот эта будет жить! Глядите, как сосет. А Юлинка совсем грудь не хотела брать… — Любовалась телочкой Василина, но мысль о младенце не покидала ее ни на минуту…
— Цыганочка! — вдруг окликнула Пиковиха.
— Выходит, кума, вы не только моих детей нарекли при крещении, но и ей имя дали! — Неожиданная кличка понравилась хозяйке.
— А сами скажите, чем не Цыганочка? — радовалась кума своей находке.
Но Василине было уже не до болтовни — стеснялась, как бы соседка не заметила промокшую на груди сорочку… И сказала смущаясь:
— Вот так и чувствую, когда время кормить…
— Ничего особенного! Не бывало еще такого, чтобы ребенок духом святым жил и сам по себе из пеленок вырастал…
Мать уже не слушала, чем и как оправдывает ее говорливая кума…
Встрепенулась, пора было вернуться из этого далекого путешествия, что уводило ее из церковки по земным дорогам к земному… Пыталась вслушаться в скороговорку дьячка, даже повторила какие-то малопонятные слова — захотелось все же вырваться из давних дней…
Напрасная попытка!
Как только снова зачастил дьячок, она потеряла и смысл и лад и опять погрузилась в прежние мысли, в прежние воспоминания…
— Кума Пиковиха, говоришь, была? — шел за ужином обычный разговор, и Микола расспрашивал жену — не виделись они целый день.
— Ага! Раньше наших детей крестила, а теперь вот телочку…
— Как это? — удивился муж.
— А так, Цыганкой назвала!
— Ничего… — Подумал и усмехнулся. — Подходящее имя! — Помолчал минуту, отдыхая, очень уж выматывался на работе у Мигалицко. И добавил: — Вот и будет Пиковихина Цыганочка! — сказал и будто враз разрешил все сомнения: как дальше будет с телочкой? Вот, мол, пришла наконец правильная мысль, и все стало ясно…
— Отдать хочешь? — испугалась Василина, еще не понимая намерений мужа.
— А как же? Нужно… У добрых людей давний обычай…
И правда от дедов-прадедов было завещано: того человека, что держал голову умершего, когда клали в гроб, положено было отдарить головой живой… Чья уж она, неважно: телки, козы, овцы… Годилась и утка и курица, главное, чтобы множилось от нее все сущее… И потому никогда не дарили быка, барана или петуха…
Невольно прижала руки к груди. И ясно увидела, как бережно подкладывает Пиковиха ладонь под маленькую головку Юлинки, поднимает ее и укладывает в гробик, на белую простынку…
— Нужно отдать! — Ее тронуло, что Микола догадался сам, как отблагодарить куму за их младенца, который не задержался у материнской груди ей на горе…
Помолчали. Видно, крепко подкосила их беда и все, что шло за ней… Верили, родившемуся надобно жить.
Первое время после добрых слов Миколы совсем было собралась соблюсти зарок, ведь кума сама может вырастить телочку. Но, пока малышке надобна мать, пускай побудет с Ружаной…
Время бежало незаметно.
Цыганочка забавляла детвору, ластилась к каждому, тянулась мордочкой. Подросла, окрепла, сама уже траву начала щипать. По всему видать, хорошая будет корова!
Помнит Василина, что телочка обещанная и нужно отдать ее Пиковихе, пусть тешится кума, Юлинку поминает… Сразу после троицы и решилась отвести, да как выбежали дети во двор, как стали кричать и плакать! А Маричка, та просто на шее у Цыганки повисла, целует ее, приговаривает: «Никому не отдам, а кто заберет, сама из дома уйду!» Эх, не было Миколы дома, он бы вмиг управу на них нашел!
У матери и руки опустились, постояла у сарайчика, поглядела на плачущих ребятишек и оставила телку на прежнем месте. Даже Ружана благодарно замычала и принялась вылизывать дочку.
После все рассказала Миколе. Насупился муж, словечка не проронил. Побоялась расспрашивать, а вдруг и он подумал о другой голове — уже от Цыганки? Ведь все равно чья, была бы только… Ох, хитер человек, когда защищает добытое в поте лица своего!
И понимала же, держит чужое! Но Цыганка росла на славу, стала уже большой, и все, связанное с древним обычаем, мало-помалу гасло и покрывалось серым пеплом забвения…
Хоть, правду сказать, иногда приходил на память старый долг за Юлинку, да уж больно хороша выросла телка, и думать об этом просто не хотелось…
Зима в том году выдалась лютой.
Сначала морозец только прихватил поля, а потом набрал силу и сковал такой стужей, что все живое окостенело. Задули ледяные ветры, заискрилась изморозь. Ждали люди, может, выпадет снег и потеплеет немного. Но покамест лег он только на полонинах, зима будто остановилась на горных вершинах и посылала оттуда в долину свое леденящее дыхание.
На хозяйстве у Миколы ожидали прибавления.
Василина сокрушалась — по ночам в хлеве все выстывало. Старалась подстелить под Цыганку опилки, сухие листья, заготовленные с осени, — как родить теленка в такой холод, малой тут же копытца откинет! Тешилась надеждой — не может вечно держаться сухой мороз, должен же отпустить…
Но не теплело.
Распаривала кипятком глину, замешивала с навозом и жестким, как проволока, белоусом, замазывала старательно каждую щелку, куда только мог пробраться злой верховинский ветер, — не выдуло бы сарай…
Спокойных ночей не было…
Откроет глаза, посмотрит на детей. Спят беззаботно, ничего не знают… Снится им, наверное, зеленый луг, прыгает по нему Цыганочка, солнце стоит высоко, и хватает ей телячьих забав и потех. Спит усталый Микола. Но проберется в глубокий сон тревога: как-то там корова?
Встанет с постели, пора уже огонь в печи разжечь. В хате выстудило, не протопишь — дети к утру замерзнут. Но раньше всего телогрейку на плечи и бегом в хлев: присмотреть за Цыганкой. То ли дело Ружана, никаких с ней забот не было, кабы всякая разумная корова так телилась! Когда принесла первого, никто и не видел, вошла утром хозяйка, а теленок — вот он, уже вылизанный стоит! Как-то теперь с Цыганкой будет, больно уж она раскормленная…
Постоит рядом, посмотрит… Дров захватит и тут же мигом обратно. Сложит тихонько на пол — не зашуметь бы, не разбудить — и давай в печи шуровать.
Раньше под треск огня опять засыпала сладко, не то теперь! Только зажмурит глаза и тут же подхватится — не дров подкинуть, а скорее в хлев наведаться…
Ночь нависла над селом черным, беззвездным небом, словно сдвинулись окрестные горы, плотно закрыли горизонт, и все вокруг погрузилось в густую, непроглядную темень.
Уже поняли, не может Цыганка отелиться сама. Напрасно хлопотал возле нее Микола, напрасно пытались выжидать, все было напрасным, только отчаяние нарастало все больше и больше… Еще надеялись обойтись без помощи Хомы Маркуса,
