Книга Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

от Агр[икультурного] Деп[артамента]. Юрий посылает Зине копию только что полученного письма от Ричи, приложите его к делу — удивительно, что тот же Деп[артамент] клевещет, а после клеветы продолжает посылать будто бы приличные письма. Контрактов с Деп[артаментом] у нас не было. Мы только произносили «Oath»[190] верности Прав[ительству] и нам было только дано письмо о том, что я назначен «ту лиид энд протект эн экспедишэн»[191]. Телеграфно осенью [19]35 года в Индию нам было запрещено давать какие-либо сведения об экспедиции, и при этом было упомянуто, что мы должны следовать регулешенс Деп[артамента]. Неизвестно, какие именно регулешенс имелись в виду, ибо мы таковых не получали. Возможно, что их должен был привезти Макмиллан, но Вы знаете, что он не нашел нужным даже вообще мне показаться. Мы Вам послали копию нашего отчета. Ботаническая часть лежит на совести д-ра Кенга и проф[ессора] Гордеева, ибо нам никаких заместителей преступного Макмил[лана] и Стивенса не прислали. Впрочем, Фран[сис] и Вы все знаете все эти факты во всей полноте.

В репорте Мориса о Музее за 1929–1930 годы № 50 имеется упоминание о картинах. Посмотрите, насколько оно полезно, ведь этот репорт был утвержден всеми Трэстис. Сейчас получено еще одно письмо от Шкл[явера], в котором тот подтверждает, что из Вашингтона были посланы клеветнические секретные сведения, также и через Лабуле. Помните, что белокурая его посещала, очаровывая его своим французским языком (по ее словам). Это сведение Шкл[явер] опять подтверждает, что какие-то правит[ельственные] каналы участвуют в недостойной клевете. Клевета настолько ползет, что в газете «Возрождение» должна была появиться перепечатка клеветы амер[иканских] газет, и лишь только угроза судом остановила. Фрида права, утверждая, что все это дело с картинами — подстроенное Леви, и мы не должны платить ни одного цента. Теперь у Вас уже находится столько доказательств об экспедиции, что каждый мало-мальски справедливый человек должен понять, в чем дело. Нельзя же столько лет морочить общественное мнение, утверждая всюду и везде о том, что экспедиция от Амер[иканских] Учреждений и финансирована амер[иканским] капиталом. Вы уже имеете выписку из репорта Хорнеру (Олбани), в которой сам Хорш подтверждает так ярко, что экспедиция была от Учреждений. В своих дневниках Хорш гордится тем, что этот репорт составлен им гораздо полнее и точнее, нежели книга о Десятилетии. Наверное, Вы дали адвокатам весь печатный материал об экспедиции как во всех памфлетах Учреждений, так и во всех изданиях. Какое же уважение к Президенту Учреждений со сторо[ны] общественного мнения может быть, если он позволял себе морочить публику и Правительство, приписывая себе экспедицию, если теперь он доносит, что все это было лишь мое частное дело!!! Твердо знаем, что подобный мерзкий донос найдет себе правильное [су]ждение!

В 1932 году нам была прислана бумага Хоршем для подписи Е. И. о взятии ею в Кемикал Банк волта[192]. Не знаем, что именно в этом волте должно было храниться и существует ли этот волт до сих пор, ибо о закрытии его сведений не было. Мы предполагали, что волт берется для сохранения манускриптов Е.И, так как Е. И. хотела, чтобы о[ни] были в более сохранном месте, нежели в частной квартире. Это было наше предложение, но об истинном назначении волта и его судьбе мы ничего не слышали. Следовало бы это обстоятельство в банке проверить. Очень беспокоимся о манускриптах, ведь нельзя же захватить собственность Е. И. и нарушить все ее авторские права. В минутсах имеются упоминания о том, что г-жа Хорш приняла манускрипты на сохранение. Удерживать их она не имеет никакого права, в случае задержания манускриптов захватчикам может быть предъявлен большой иск за нарушение авторских прав.

Или пианистка, или Спорб[орг] могли бы довести до сведения матери об образовании Нового Комитета Друзей Музея, о подметных циркулярн[ых] письмах в Южн[ую] Ам[ерику] и в другие страны[193]. Точно так же не мешает людям знать, как бывший «друг» дал 4500 ам[ериканских] долл[аров] [на] Кооператив, а затем внезапно потребовал обратно, и они должны были быть возвращ[ены] на имя Хорша, что и было сделано. Все это не мешает знать всем людям, в которых сохранилось чувство справедливости. Сыну[194] полезно было бы знать свое окружение.

45

Н. К. Рерих — Г. Плауту и Г. Дэвису*

14 марта 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Уважаемые господа!

Настоящим подтверждаю посылку Вам телеграмм следующего содержания.

От 9 марта 1936 года:

«Ричи телеграммой запрашивает дополнительный отчет за май, июнь, июль 1934 года. Точка. Указанные документы были высланы 20 июля, 1 и 24 октября 1934 года непосредственно министру. Точка. Пожалуйста, запросите и телеграфируйте о наличии в архиве Департамента указанных документов. Точка. У г-жи Грант есть копии этих отчетов и данные о ботаниках. Рерих».

От сегодняшнего дня, 14 марта:

«Ричи телеграммой информирует, что трех указанных писем недостаточно, запрашивая дополнительные материалы. Точка. Уведомите Ричи о том, что при составлении отчета мы следовали инструкциям Брессмана. Точка. Высылаю подробный отчет через Вас. Рерих».

Искренне Ваш.

46

Н. К. Рерих, Е. И. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

15–16 марта 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 45

Родные Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис], вчера получили телеграмму от Ричи, где он извещает, что требуются дополнительные сведения о месяцах май, июнь и июль [19]34 года. Очень странное требование, ибо в мае мы были в Японии, устраивая визу на Маньчжурию, а затем июнь и июль продолжалась волокита с ботаниками, всю мерзость которых Вы отлично знаете. Спрашивается, с какою целью требуются сведения именно об этих месяцах? Наверное, и в этом заключается какая-то преднамеренность. Посылаем одновременно с этим письмом просимые сведения, пусть наши адвокаты передадут их Ричи. Как видите, сведения написаны очень сдержанно, чтобы не дать повода к каким-либо нападениям. Конечно, из всей переписки, копии которой имеются у Франс[ис], можно бы представить гораздо более острые факты, но, по словам Шу[льца], лучше сразу не выявлять всю амуницию. Кроме того, мы не знаем, какие намерения у адвокатов в смысле исков о клевете. Ведь пока не было еще разъяснений, в каких именно направлениях они думают об этих исках. Не забудем, что одна такая газетная вырезка о двадцати пакетах семян за 34 тысячи долларов уже является гнуснейшей клеветой. Вами уже получен весь список пакетов семян, среди которых некоторые чуть ли не пятифунтовые. Большая разница — более пятисот или двадцать! Кроме того, нельзя же сравнивать разнообразие и мощь