Книга Настоящее прошлое. И снова здравствуйте! - Роман Злотников

Диана Александровна аж задохнулась от возмущения, но-о-о… ничего не сказала. Только продолжала молча буравить меня напряженным взглядом. Ну а я… я нанес последний удар:

– И, кстати, песня «Орел шестого легиона» считается гимном исторического факультета Свердловского государственного университета. Причем в Свердловском обкоме, насколько я знаю, ничего по этому поводу против никто не имеет! Я и узнал-то ее именно потому, что собираюсь в будущем поступать на исторический факультет СГУ, вот и списался с ребятами оттуда. И они мне ее переслали и велели выучить. Они ее на первое сентября всем факультетом исполняют…

Тут я беззастенчиво врал. Потому как совершенно не знал, исполняют они ее или нет. Как и отношение Свердловского обкома к сему факту. Если он, конечно, имеет место быть… Нет, то, что песню придумали именно ребята из Свердловска и что произошло это где-то в середине семидесятых, я знал. Эта песня была у нас с Аленкой одной из любимых на нашей «флешке для автопутешествий». Записали мы ее, чтобы не страдать от отсутствия музыкального сопровождения во время наших поездок на машине по всяким заграницам. Радио-то там вещало на местных языках типа польского, чешского, словацкого или, паче чаяния, венгерского (вот уж зубодробительный язык). Вот мы и накатали на флешку под четыре сотни нравящихся нам песен. Разных – там был и Митяев, и «ABBA», и «Любе», и Штраус, и «Queen», и «Високосный год», и Трофим, и Бах, и Барбара Стрейзенд с Шер, и «Арабески», и «Алиса», и Тимур Шаов, и Энио Мариконе, и Калинкин, и еще полдюжины исполнителей очень разных стилей и манер исполнения, отобранных по принципу: «Это мне/ей нравится». Ну и «Орел шестого легиона» там тоже был. Причем Аленке эта песня настолько нравилась, что она ее по два-три раза подряд иногда ставила… Но вот написана ли песня к настоящему моменту, мне уточнить было просто не у кого. Но зато я был почти уверен, что Диана Александровна также не захочет это уточнять. И не та она величина, чтобы писать в идеологический отдел Свердловского обкома. Да и вообще побоится. Такое время сейчас. Не тридцать седьмой, конечно, но сломать карьеру и судьбу человеку – как два пальца об асфальт! Фразочку «Это не телефонный разговор» помните? Она до сих пор вполне в ходу… Замдиректора по воспитательной работе еще некоторое время молча сверлила нас взглядом, а потом тяжело вздохнула и махнула рукой:

– Ладно, идите уж с глаз моих долой… – Но, когда мы развернулись и стайкой потянулись в сторону выхода, меня догнала еще одна фраза: – А ты, Марков, пока задержись.

«Штирлиц, блин, в кабинете у Мюллера!» – ругнулся я про себя, слегка напрягшись. Но делать нечего, развернулся и уставился на Диану Александровну преданным взглядом. Замдиректора дождалась, пока мы остались одни, после чего молча поманила меня ладонью.

– Значит, так, Марков, через два дня, в субботу, в деревне Черная Грязь состоится открытие памятника односельчанам, погибшим во время Великой Отечественной войны. Ты поедешь туда в составе почетного караула пионеров. Но это еще не все. Ты же у нас в музыкальной школе учишься? Так вот – после церемонии будет небольшой концерт. Подготовь две песни. Послезавтра покажешь мне. – Тут она насупилась и рявкнула: – И не дай бог, какие-нибудь свои скользкие штучки начнешь – больше так легко не отделаешься! А теперь иди…

Два прошедших года прошли, в общем, нормально. Из секции плавания я ушел год назад, заработав напоследок кандидата в мастера спорта. Причем получилось это у меня совершенно неожиданно. Потому что последние несколько месяцев перед уходом участие в соревнованиях по плаванию превратилось для меня в одну сплошную нервотрепку. Практически на каждом соревновании ко мне цеплялись, то привычно обвиняя в фальстарте, но уже прямо сразу после старта, то есть не дожидаясь, пока я хоть немного оторвусь, то не засчитывая касание бортика при развороте, то придумывая еще какую-то дичь. Я пытался с этим бороться, например, специально притормаживая на старте и входя в воду пятым-шестым, либо нарочито громко шлепая по бортику во время разворота всей ладонью, но и нервы, и соответственно секунды это у меня отъедало. И очень нехило. Так что на соревнованиях я постоянно болтался где-то в середнячках, а то и в отстающих. Поэтому ни на какие особенные успехи в плавании я уже не рассчитывал… Вот и в тот раз я снова ожидал какой-нибудь очередной подставы. Но неожиданно перед самым заплывом ко мне подошел приснопамятный Кузовлев, которого я не видел со времен тех самых соревнований в Калуге, и невинно поинтересовался: не передумал ли я насчет интерната и сборной? На что я тут же мысленно сделал стойку, внешне вполне уныло заявив ему, что не понимаю его в себе заинтересованности. Потому что «у меня почти совсем перестало получаться…». Второй тренер юношеской сборной на эти слова вполне себе плотоядно ухмыльнулся, похлопал меня по плечу и посоветовал не опускать руки и вот именно на этом соревновании показать все, что могу. Он, мол, в меня верит… Ну я и показал. И никто из судей в тот раз ко мне ни с чем не прицепился. Так что на этот раз мне удалось вновь, после долгого перерыва, подняться на первую ступеньку пьедестала. И заодно выполнить норматив кандидата в мастера спорта. После чего ко мне, вполне ожидаемо, подскочил Кузовлев… До сих пор приятно вспомнить, какая у него была рожа, когда я ему заявил, что принял решение уходить из плавания. Он-то ведь явно рассчитывал, что после того, как покажет мне свою силу и влияние, обеспечив непредвзятое судейство, закономерно закончившееся моей победой, я тут же упаду в его объятия. А вот хрен ему на воротник… Впрочем, не думаю, что этот мой «бенефис» обошелся ему сколько-нибудь дорого. КМС – это ж не мастер спорта. Вот мастер – это да, это звание, его у тебя никто никогда не отнимет. Один раз получил – и на всю оставшуюся жизнь им остаешься. Да за мастера спорта сейчас даже пенсию платят! Ну если ты, конечно, уже имеешь на нее право. И в зачет работы тренеров идут, как раз в основном именно мастера спорта. Подготовил много – молодец, нет – бестолочь… Кандидат же в мастера спорта – это все еще разряд. Высший, конечно, но разряд. Разряды же считаются действительными только два года, после чего ты теряешь на него право. Поэтому их не особенно-то и учитывают. Не то чтобы совсем нет, но в куда меньшей степени. Так что вряд ли Кузовлев так уже сильно напрягался насчет этого сеанса размахивания вкусной морковкой перед моим носом. А с другой стороны – все равно было жалко. Потому что мастера спорта в плавании я сделал бы достаточно быстро. Даже безо всякой химии… В отличие от той же гимнастики. Там, увы, я блистал не особенно. Нет, в рамках секции я считался «перспективным», и Михаил Львович категорически заявлял, что «годам к восемнадцати ты, Марков, точно сделаешь мастера». Но это-то как раз было вполне средним показателем. Так что ни чемпионство, ни сборная мне в гимнастике точно не грозили. Разве что чудом. А вот в плавании, особенно на больших дистанциях, я скорее всего мог бы даже замахнуться и на какой-нибудь рекорд. Мировой или хотя бы олимпийский. Но возможно это было в одном-единственном случае – если бы я наплевал на все свои планы и полностью вручил свою жизнь чужим людям, которые начали бы распоряжаться ею по своему собственному разумению. Чего я делать категорически не собирался.

Впрочем, на бокс или самбо я тоже пока не пошел. Несмотря на то что собирался. Просто времени не было. Спросите: а куда я девал то время, которое освободилось от плавания? Ха! Оно у меня оказалось занято… массажем! Да-да, наш тренер по гимнастике, Михаил Львович, оказался фанатом не только акробатики, но и, как выяснилось, массажа. Нет, то, что он в этой области что-то может, мы знали давно – он нас регулярно «мял» во время тренировок и уж тем более на соревнованиях. Но, как позже выяснилось, в области массажа Михаил Львович мог не просто «что-то», а очень и очень многое. И постоянно в этом совершенствовался. На всякие курсы повышения ездил. С Касьяном[4] переписывался. Так что народ к нему на массаж ездил не то что из Москвы, а, почитай, со всего Советского Союза. Сам видел одного мужика, приехавшего аж с Дальнего Востока. С какой-то станции, имеющей очень смешное и потому мгновенно запомнившееся название Ерофей Павлович… Да что там говорить – его даже на сборы олимпийской сборной привлекали, причем именно в качестве массажиста. Ну вот я и загорелся…