Книга Портрет обнаженной - Геннадий Сорокин

– У приятеля был с собой лотерейный билет. Мы поехали в сберкассу, нашли в газете таблицу с номерами выигрышных билетов. Все было по-честному. У моего знакомого был лотерейный билет на автомобиль «Волга». Проценты с номинала приятель забирал себе, а стоимость «Волги» пообещал мне.

– Дайте прикинуть. Государственная цена на «ГАЗ-2410» – чуть больше десяти тысяч рублей. Автомобиль, выигранный в лотерею, стоит в полтора раза дороже: имущество, выигранное в лотерею, конфискации по приговору суда не подлежит. Что же, неплохой расклад. Кто брал на себя реализацию автомобиля?

– Лотерейный билет был залогом предстоящей оплаты, демонстрацией серьезности намерений. Кто по нему получит автомобиль, мне было неинтересно. Кстати, вы занизили стоимость «Волги», выигранной в лотерею. Какой-нибудь заведующий плодоовощной базой в Закавказье с легкостью заплатит за нее и восемнадцать тысяч, и двадцать. В наших южных республиках лотерейная «Волга» – это не просто престижный автомобиль, это показатель расчетливости и предусмотрительности хозяина. С таким человеком любой согласится иметь дело.

– Вы попросили аванс?

– Приятель предлагал деньги на краски и холст, но я отказался. Мне надо было подумать и решить, смогу ли я воплотить на холсте замысел заказчика. Он ведь хотел не абстрактную девушку-пионерку, а реальную, нарисованную с натуры. Обязательным условием выполнения заказа была фотография натурщицы у полотна с ее изображением. Приехав домой, я сделал несколько набросков и отослал их заказным письмом в Ленинград. Приятель сгонял на Кавказ, показал наброски заказчику, получил одобрение на дальнейшую работу и послал мне телеграмму с кодовым словом. Тут я впервые серьезно задумался: «Где взять натурщицу?» Казалось бы, что сложного подобрать из десятка кандидаток девушку с подходящим телом и приятным лицом? Но все не так просто, как кажется на первый взгляд. Во-первых, модель должна уметь позировать, то есть стоять в одной позе длительное время. Во-вторых, она должна быть не болтливой, уметь хранить тайну. Представьте: я поехал в частный сектор и за полчаса нашел несколько моделей подходящего возраста и телосложения. Девочки из бедных семей будут позировать обнаженными за копейки, но не успею я сделать первый набросок, как о моей работе будет знать весь город. И, в‑третьих, самое главное – у модели должно быть реалистичное лицо, не идеальное, а просто приятное, с мелкими, едва заметными недостатками, присущими внешности любого человека. Луиза, как вы понимаете, отпадала. У нее и фигура не подростковая, и лицо слишком «правильное», без малейшего изъяна. Как пионерка она не годилась. Наступил апрель. Я уже подумывал отказаться от заказа и рассказал о нем Луизе. Она тут же предложила Кутикову.

– Виктор Абрамович, прошу прощения, что перебиваю вас, но мне сразу хочется уточнить: на кой черт вам сдались две ученицы, у которых не было ни капли художественного дарования? Я имею в виду Кутикову и Шершневу. Они же не художницы и никогда ими не будут.

– Я взял их в студию по предложению Каретиной, быстро убедился, что они рисовать не умеют и никогда не научатся. Я бы мог их отчислить в любой момент, но портить отношения с Луизой из-за таких мелочей… Зачем? Сидят на занятиях на последнем ряду две неприметные девочки, делают вид, что рисуют. Численность создают. Пускай сидят, жалко, что ли? Но со временем мое отношение к девушкам изменилось. Я, так сказать, нашел им применение. Шершнева – девушка безотказная, бегала по первой просьбе в гастроном за сигаретами или чаем, а Кутикова… Ее в магазин не пошлешь, зато как объект вдохновения Света – в самый раз! Я стал присматриваться к ней и понял, что Кутикова – это наглядный пример бунтующей юности. Представьте, девушка, которая наперекор всем хочет быть мальчиком. Это у нее не очень получается, но она, невзирая на все преграды, стремится к своей цели. К цели непонятной, абсурдной, но для Кутиковой очень важной. Исподволь наблюдая за Светой, я продумал несколько сюжетов о «бунтующей юности», о духовной энергии, потраченной на недостижимые цели. Кроме того, мне был интересен момент, когда природа возьмет свое и Кутикова начнет преображаться в обычную девушку. Этот момент наступил, но в самое неподходящее для нас время.

– Вернемся к портрету.

– Кутикову Луиза взяла на себя, но потребовала долю с заказа. Я согласился, потому что другой модели у меня просто не было. Примерно до середины мая Каретина обрабатывала подругу, угрожала ей расставанием, плакала, устраивала истерики. Вот здесь, в этой студии, она такие концерты закатывала, что даже мне не по себе становилось. А Света держалась. Я уже думал махнуть на эту затею рукой, как она неожиданно согласилась. Каретина дожала ее, добилась, чего хотела. Мы, то есть я, Каретина и Кутикова, обговорили условия работы. Я пообещал Свете, что кроме заказчика, живущего на другом конце страны, ее портрет никто не увидит. Про фотографию я предусмотрительно промолчал, иначе бы она не согласилась позировать.

Вспоминая решающий разговор, Осмоловский налил себе полную рюмку коньяка, выпил медленными глоточками, закурил.

– Работа над портретом шла тяжело. Кутикова не могла расслабиться. Она стояла передо мной как мраморное изваяние, вся зажатая до окаменелости. Я стал искать к ней подход, и к концу июня мне удалось добиться от нее нужной степени раскрепощения. В конце июля я закончил портрет. Принимать работу приехал мой приятель. Он потребовал встречи с натурщицей. Я точно знал, что Кутикова откажется раздеваться перед незнакомым человеком, и прибег к небольшому мошенничеству. По моему указанию рабочие отгородили часть студии и начали ремонт. В назначенный день Кутикова пришла, разделась, постояла у портрета. Мой ленинградский приятель сидел за загородкой, в щелочку наблюдал за ней. Просмотром модели он остался доволен, а портретом – нет. Свое мнение о картине он высказал примерно так: «К девушке претензий нет. Фигурой и лицом она соответствует замыслу картины. Сама картина тоже хороша, но пионерка на ней неживая. Заказчику такая работа не понравится». Мне ничего не оставалось, как привлечь к работе Волкова. Только он обладает даром оживлять взгляд моделей на полотнах и придавать их коже теплый оттенок.

– Как Кутикова отреагировала на его участие? – не удержался я от вопроса.

– Довольно спокойно. Она сказала «нет» и пригрозила, что лучше в окно выбросится, чем перед Волковым разденется. Как только мы ее не уговаривали, что только не обещали! Я предложил ей две тысячи за два сеанса – она отказалась. Представьте, две тысячи рублей наличными! За такие деньги у нас в училище любая женщина, не раздумывая, с себя одежду скинет, а Света уперлась рогом: «Нет!» После долгих обсуждений мы нашли устраивающий всех компромисс. Кутикова позировала Волкову в одежде, лицо ее он рисовал с натуры, а для работы над телом место натурщицы заняла Каретина.

– Что-то я не улавливаю логики. Волков же видел Кутикову обнаженной на портрете, так почему бы ей не раздеться? К чему такие сложности?

– За время работы над картиной Кутикова свыклась с мыслью, что обнаженная девушка на картине – это не она, а собирательный образ, имеющий некоторое сходство с ней.

– Какое-то двоемыслие в чистом виде. Кутикова на портрете в чем мать родила, но в то же время – это не она.