Книга Шипы и розы - Лана Каминская

Высушив вспотевшие от волнения ладони о рубашку, концы который были давно выдернуты из-за пояса и теперь куце свисали как спереди, так и со спины, Тим прошёл немного по саду и осмотрелся. «Золотые буки» спали крепким и ровным сном, собаки на псарне не лаяли, и птицы не торопились приветствовать выползающее из-за холмов солнце, а до пристройки, числившейся за Бетси, было всего каких-то сто ярдов, но Тим не торопился срываться с места и приводить свой план в действие.

В летние месяцы светает рано, и в небе уже начала появляться какая-то нездоровая бледность, а предметы, недавно укрытые мраком, принялись обретать смутные формы, и среди тех, которые внезапно оказались в поле зрения Тимоти Андервуда, был ряд из двенадцати цветочных горшков.

Они стояли по левую руку, прямо вдоль узкой тропинки, круглые, манящие, и каждый давал приют герани в нескольких ковшах садовой земли. Двенадцать цветочных горшков, на которые Тим никогда в жизни не посмотрел бы, если бы... если бы кое-какие цветы не были отвратительнейшим образом из тех горшков выкорчеваны, а земля не валялась комьями то в одной стороне, то в другой, и от комка, оказавшегося прямо под каблуком ботинка Андервуда, не шёл знакомый горьковатый запах, а среди травы, мелких камешков и гумуса не поблёскивала пара крохотных желтовато-мутных осколков.

Поиски всего непонятного, а от того таинственного, во все века неотразимо влекли к себе род человеческий. Оказавшись на месте, где может быть спрятано нечто, будоражащее воображение, люди не раздумывают, чем и как им копать, а берутся за дело обеими руками.

Сочувствие к и без того потрёпанным гераням миссис Мерит никоим образом не остановило молодого Андервуда от его дальнейших действий. Ухватить первый горшок и вытряхнуть содержимое заняло у него секунду-другую. И он тут же пропустил кучку земли сквозь пальцы.

Ничего.

Вторая герань, надломившись, распростёрлась на дёрне.

Тоже ничего.

Третья...

Тимоти Андервуд с трудом выпрямился. Он не привык нагибаться, и у него разболелась спина, а ещё от запаха сырой земли так неприятно щекотало в носу, что Тим готов был расчихаться. Но боль и непереносимость  гнили и сырости были забыты в погоне за разгадкой той самой тайны, которую Тим сам для себя ещё не до конца сформулировал.

Он стоял, сжимая в руке проклятый осколок, откровенно плюя на исцарапанную в кровь ладонь, а двенадцать гераниевых трупов взирали на него с горькой укоризной. Но Тимоти Андервуд не мучился от раскаяния. Ко всем гераням, ко всем обитателям «Золотых буков», где он оказался волей случая и не без участия своего неуёмного любопытства, ко всем женщинам по имени Бетси и вообще к значительной части человечества в эти минуты Тим испытывал самую настоящую чёрную ненависть.

– Что вы делаете? – Голос за спиной чуть не лишил Тима дара речи.

Резко обернувшись, Андервуд облегчённо выдохнул и шмыгнул носом. Проклятая сырость!

– Я спросила, что вы делаете?

Из-за розового куста, того самого, благодаря которому рубашка Тима сейчас напоминала робу неудачливого разбойника, вынырнула Малеста. В свете утренней зари она была похожа на фею: светлые волосы, распущенные перед сном, переливались волшебным золотом, а белоснежная шерстяная накидка, наброшенная поверх такого же белоснежного нижнего платья, предназначенного исключительно для сна, а не для прогулок, своей воздушностью не уступала облаку, в объятиях которого фея могла бы укрыться и спастись от пакостей жадных гномов, орудующих кирками по ночам.

– А вы? – вопросом на вопрос ответил Тим и окинул взглядом растерзанное садовое сокровище.

– Окна моей спальни выходят на сад. Я услышала странные звуки, которые никак не прекращались, и решила узнать, в чём дело. Если бы я знала, что снова встречусь с вами...

– Я же просил не выходить из комнаты... Как нога?

– Уже лучше... У вас лицо испачкано, – внезапно заметила Малеста, вглядываясь в Андервуда.

– Я копался в земле, – угрюмо произнёс Тим.

– Что-что?

– Копался в земле!

– У вас комплекс фокстерьера? Простите за дерзкий вопрос: но... что вы надеялись выкопать?

Андервуд колебался с ответом.

– У вас и ладонь в крови! – воскликнула Малеста, переведя взгляд с лица Тима на его руку. – Вы подрались? Да что здесь произошло? Скажите же ради бога?

Тим медлил, ещё раз посмотрел на ненавистную герань и комки земли под ногами, затем на розовый куст, тоже ставший причиной одной из многочисленных неудач этой ночью, а потом вдруг побледнел и спросил:

– Вы прошли в сад через оранжерею?

И тут же усмехнулся, ведь глупее вопроса он не мог себе представить. Ответ поразил в самое сердце.

– Конечно.

– Этого не может быть.

– Простите?

– Вы не могли выйти сюда из оранжереи.

– Но именно так я и сделала.

– Так дверь же заперта.

– Она прекрасно открывается, стоит только легонько потянуть.

– Вы уверены?

– Тим.

– Да?

– Вы точно хорошо себя чувствуете? Все эти вопросы и... это копание в земле. Что плохого вам сделали бедные герани? Тим, вы мне ответите?

– Вначале я разберусь с дверью, – пробормотал Андервуд.

Быстро, почти бегом, он обогнул розовые кусты и оказался у входа в оранжерею, у которого совсем недавно стоял столбом и ничего не понимал. Дрожащей рукой дотронулся до ручки двери и надавил. Дверь и в этот раз не поддалась и в сопротивлении не уступала дюжине стойких солдат. И эта железная стойкость обдала Тима примерно так же, как обдаёт ледяная вода, выплеснутая из ведра прямо в лицо.  

– Да что, чёрт возьми, здесь происходит? – не сдержалась Малеста, сорвавшаяся следом за Тимом.

– И вы мне ещё говорите, чтобы я следил за речью?

– Я много лет провела в Сохо, могу и не таким словцом огреть, если вы немедленно не объясните, что стряслось.

Тим оценил сказанное, но молча и вида не подал. Зато пару раз подёргал ручку на двери и, убедившись, что в оранжерею точно не попасть тем способом, каким обычно попадают туда приличные люди, повернулся к мачехе и выдохнул:

– А теперь дверь заперта.

Та не понимала.

– И что же?

– Вы сказали, она была открыта, когда вышли в сад.

Малеста побледнела.

– Верно.

– А сейчас она закрыта на замок, и тот замок никак не выбить и шпилькой из ваших волос не вскрыть хотя бы потому, что у вас просто нет никакой шпильки в волосах. Но ведь вы ту дверь не запирали.

– Нет, конечно. У меня и ключа нет.

– Тогда кто это сделал?

Тим скрестил руки на груди, и Малеста тут же поморщилась, словно ей вдруг стало больно.