Книга Мировая история - Одд Уэстад

Но отрицание прошлого в Китае видится всего лишь половиной дела. Формирование китайского коммунизма происходило на протяжении двух с лишним тысячелетий, с времен правления династий Цинь и Хань, а быть может, и еще раньше. Одну из подсказок дает нам роль в нем авторитета предводителя. При всех жертвах и жестокости китайская коммунистическая революция несла героический заряд, сравнимый по масштабам с такими гигантскими сдвигами, как распространение ислама или всемирное нашествие европейцев на заре современности. Однако китайская революция отличалась тем, что по меньшей мере с точки зрения намерений ее контролировали и направляли из единого центра. В качестве парадокса китайской революции следует отметить то, что опорой ей служило народное усердие, но управлялась она государством, унаследовавшим весь таинственный авторитет традиционных обладателей Мандата Небес. Носители китайской традиции обязаны уважать власть и предоставлять ей нравственную поддержку, которую долгое время было трудно отыскать на Западе. Народ Китая мог избавиться от своей истории ничуть не больше, чем народ любого другого великого государства, и в результате коммунистическое правительство приобрело парадоксально консервативный внешний вид. Ни одна великая нация не воспитывала так долго свой народ на представлениях о том, что интерес отдельного человека значит меньше интереса общества в целом, что власть имеет полное право на использование услуг миллионов людей, причем любой для них ценой, ради выполнения великих задач на благо государства, что власть не подлежит сомнению до тех пор, пока она осуществляется ради общественного блага. Само существование оппозиции отвергается многими китайцами потому, что им предлагается нарушение общественного спокойствия; тем самым отвергается род революции, связанный с признанием западного индивидуализма, а не китайского индивидуализма или коллективного радикализма.

Режиму, созданному под руководством председателя Мао, китайское прошлое во многом пошло только на пользу, хотя внешне от него вроде бы отказывались, ведь роль самого Великого кормчего легко просматривалась в самой идее его власти. Его представили в качестве мудрого правителя, одновременно наставника народа и политика в стране, где всегда уважали наставников; западные комментаторы не скрывали своего удивления статусом, присвоенным его мыслям, распространенным громадными тиражами в «цитатниках Мао» с красной обложкой (но они позабыли о таком явлении, как буквализм в толковании Библии, захвативший многих европейских протестантов). Мао выступал глашатаем нравственной доктрины, представленной стержнем китайского общества наподобие конфуцианства своего времени. Нечто традиционное просматривается в художественных увлечениях Мао; народ восхищался им как поэтом, и его стихи пользовались уважением у знатоков этого литературного жанра. Но прежде всего Великий кормчий представляется переходной фигурой (хотя и очень значительной): его попытка поженить Китай на коммунизме и все его великие кампании провалились, но он восстановил единство своей страны и освободил ее по большому счету от отживших свое общественных отношений и предрассудков. То есть тем самым Мао Цзэдун расчистил путь для следующего радикального поворота продолжавшейся тогда китайской революции.

Бремя прошлого, к радости или на беду, просматривалось и в китайской внешней политике. Притом что китайцы оказывали покровительство революционерам в мировом масштабе, главное внимание руководство Китая уделяло Восточной Азии и особенно Корее с Индокитаем, когда-то числившимся данниками китайского императора. В Индокитае советская и китайская политика тоже разошлись в противоположные стороны. Еще до начала корейской войны китайцы начали поставлять оружие отрядам коммунистов, партизанившим во Вьетнаме. Расчет делался не столько на успехи в борьбе с колониализмом, судьба которого к тому времени уже решилась, сколько на грядущие события. В 1953 году французы отказались от борьбы за свое господство одновременно в Камбодже и Лаосе. В 1954 году они потеряли базу под названием Дьенбьенфу, когда потерпели поражение в битве, считающейся решающей и для французского престижа, и для желания французских избирателей воевать где-то за тридевять земель. После того поражения оставаться в дельте реки Хонгха (Красная) французы больше не могли. На конференции в Женеве присутствовали представители Китая. Тем самым китайцы через сотрудничество с Советским Союзом официально вернулись на арену международной дипломатии. На той конференции получилось согласовать раздел Вьетнама между вьетнамским правительством на юге и коммунистами, установившими свой контроль над севером. Дальше предусматривались всеобщие выборы с перспективой воссоединения страны. Намеченные выборы провести не получилось. Вместо них в Индокитае в 1945 году не заставили себя ждать ожесточеннейшие бои азиатской войны против Запада, начатой в 1941 году.

Западными претендентами на гегемонию теперь выступали не прежние колониальные державы, а американцы; французы ушли домой, и у британцев повсеместно хватало своих проблем. На противоположной стороне находился крутой замес индокитайских коммунистов, националистов и реформаторов, пользовавшихся поддержкой китайцев и советских представителей, которые вначале совместными усилиями поддерживали радикалов в Индокитае, а затем с 1960-х годов перешли к соревнованию за право влияния на них. Американцы со своим настроем на уничтожение колониализма и убеждением в том, что администрации США следует поддержать коренные власти, взялись за оказание покровительства южным вьетнамцам, противостоящим коммунистам севера. Точно так же американцы заботились о своих южнокорейских и филиппинских правительствах. К сожалению, ни в Лаосе, ни в Южном Вьетнаме, ни даже в Камбодже на самом деле не появилось режимов непререкаемой легитимности в глазах тех, кем они предназначались управлять; американское покровительство отождествляло эти правительства с западным врагом, которого люто ненавидели народы Восточной Азии. Американская поддержка к тому же склоняла марионеток США к отказу от проведения каких-либо реформ, которые могли бы сплотить народ вокруг этих режимов. Прежде всего это касалось Вьетнама, где после фактического расчленения страны на юге так и не появилось толкового или хотя бы устойчивого правительства. Пока же буддисты яростно ссорились с католиками, а земледельцы испытывали все большее раздражение правящим режимом из-за его неспособности заняться земельной реформой. Причем продажный правящий класс проявлял редкую изворотливость в период властной чехарды, когда правительства сменялись одно за другим. Ситуация складывалась на руку коммунистам. Они стремились к воссоединению страны на собственных условиях и с севера оказывали поддержку подпольному коммунистическому движению на юге – Вьетконгу.

К 1960 году бойцам Вьетконга с боями достался контроль над большей частью Южного Вьетнама. Так появились предпосылки для судьбоносного решения, принятого в 1962 году американским президентом Джоном Кеннеди; он постановил посылать не только финансовую и материальную помощь, но также командировать во Вьетнам 4 тысячи американских «советников» для оказания помощи правительству Южного Вьетнама в наведении порядка в его военном хозяйстве. Так администрация США сделала первый шаг к тому, чего Г. Трумэн решительно пытался избежать, то есть участия американской армии в крупномасштабной войне на Азиатском материке, в конечном счете стоившей Вашингтону пятидесяти с лишним тысяч жизней собственных граждан.