Книга Королевская гончая - Оливия Штерн

Боль нарастала, обнимала раскаленными щупальцами. Перед глазами все поплыло.

— А всего-то и надо было, что лечь под кого нужно, — воодушевленно продолжил Вири. — Ну расскажи, что ты такого сделала нашему дорогому куратору? Со мной не хочешь повторить?

Луиза медленно выдохнула.

Все.

Это — конец.

После этого… она попросит, чтобы Дарс забрал ее из академии.

Она не выдержит насмешливого шепота за спиной, взглядов. А может, другие студенты просто не захотят находиться с ней в одном помещении и будут сто раз правы.

— Ну, давай, давай, нажалуйся на меня, — издевательски выкрикнул Вири, переходя на визг, — мало я тебя по полу возил, тряпка?

Невозможно это терпеть.

Луиза медленно взяла планшет, положила в сумку.

— Куда, сладкая моя? — Вири ухватил ее за плечо и внезапно…

Хрясь!

Его голова мотнулась в сторону. А Элла, красная, как мак, размахнулась еще раз своим планшетом.

Хрясь!

Луиза отстраненно заметила, что на рукав брызнула кровь. Из носа Гая Вири, разбитого Эллой.

— Пошел вон, козлина! — рявкнула Элла, из рыжей милашки внезапно превращаясь в огненную фурию. — Иди, проспись! Выгнали — туда тебе и дорога!

Перед глазами потемнело. Ком боли, что набухал в груди, внезапно лопнул.

И Луиза, давясь слезами, бросилась прочь из аудитории. Кажется, на выходе она налетела на доктора Варуса, но было наплевать.

Поминутно оскальзываясь на мраморных ступенях, она горошиной скатилась вниз, рванула на себя тяжелую дверь и вылетела под дождь.

Тряпка. Все он правильно сказал. Таким не место в элитной академии.

Но где же тогда для нее это самое единственное место?

Луиза бежала, не разбирая дороги. Куда-то вглубь парка, туда, где ее никто не найдет и не увидит. Больше никогда-никогда. Вспомнить бы еще, с кем она жила, когда была совсем маленькой? Оживить те крошечные кусочки счастья, что потерялись в темноте беспамятства. Но наверняка те люди давно умерли. И никого, никого у нее нет.

Сама не ожидая, Луиза вылетела на берег пруда.

И как-то само собой пришло понимание: это именно то, что ей нужно.

Уйти туда, где больше никто не причинит боль и не побеспокоит.

Всхлипывая, она торопливо сбросила туфли и босиком вошла в воду. Холод моментально сковал ступни, поднялся по лодыжкам, прихватил голени. Сквозь шорох дождя Луиза услышала, как ее зовут.

Быстрее.

Вода все выше и выше, ноги скользят по илистому дну. Намокшее платье противно липнет к телу. Холод выше, выше. Обхватывает бешено колотящееся сердце.

Ну и пусть. Все скоро исчезнет.

— Луиза! ЛУИЗА, СТОЙ!

Она быстро обернулась, уже стоя по шею в воде.

На берег выскочил Варус, за ним Элла, Клайв, другие.

Это было невыносимо.

Им не нужно смотреть на нее, а она больше не хочет быть тем, кем ее сделали против воли.

Последний рывок — Луиза делает судорожный торопливый вдох, и ледяная вода смыкается над головой.

Боль пронзает легкие.

Внезапно просыпается дикое желание жить, выкарабкаться к свету.

«Не надо тебе», — мелькает последняя мысль.

А потом — чей-то до боли знакомый женский голос:

— Ну вот, теперь она будет там, где и должна. С глаз долой.

— Что ж вы, милочка, вытворяете?

Серая хмарь отпускала неохотно. Голова раскалывалась. Каждый вдох давался с трудом, обжигая трахею. Заморгав, Луиза закашлялась, когда из горла вытянули жесткую трубку. Сгиб локтя тоже болел, и первое, что она увидела — сплетение прозрачных трубочек, наполненных разноцветными жидкостями. Они убегали куда-то вверх и терялись в корпусе пульта управления.

Потом пришло разочарование. Ей не дали уйти.

Тело казалось как будто деревянным. Ни рукой, ни ногой не пошевелить. И внезапная жалость к себе вспыхнула колючей звездой с лучами-лезвиями, и стало так больно, что по щекам потекли слезы.

— Так вот, — прозвучал голос Варуса, — чем это я вам, мисс Мар, так не угодил? Вы хотите, чтобы Дарс Эшлин укоротил меня на голову? Что еще за дикая выходка с утоплением в пруду академии? Молчите? То-то же. Дураков и мерзавцев на свете много, так что же, из-за каждого топиться? Милая моя, да если бы я так реагировал на все, что обо мне говорят в Совете, то мне бы пришлось уже раз десять удавиться.

Луиза набрала полную грудь воздуха и, с трудом шевеля одеревеневшим языком, вытолкнула:

— Зачем… вытащили?

— Так я уже объяснил. Мне моя голова дорога. Ну и потом я не привык стоять на берегу и наблюдать, как глупая маленькая девочка топится.

Она устало закрыла глаза.

Услышала тихий скрип стула, шорох шагов.

Варус остановился в изголовье.

— Послушай, Луиза. Я ректор этой академии, и я несу ответственность за всех студентов, находящихся в ее стенах. Поэтому сейчас я вынужден сделать то, что должен был сделать с самого начала.

— Отчислите? — медленно проговорила она.

В душе стремительно разливалось серое, пустое равнодушие.

— Нет, — ехидно сказал Варус, — во-первых, ты остаешься здесь, в медблоке, и получаешь поддерживающую терапию. Да-да, милочка, ведра успокоительного. А во-вторых, я вынужден доложить о произошедшем мистеру Эшу.

— Не надо, — Луиза облизнула пересохшие губы, — не надо ему ничего говорить.

Она смотрела снизу вверх на ректора, и тот ей казался разом постаревшим, осунувшимся.

— Раньше надо было думать, — строго сказал ректор, — я снимаю с себя ответственность за тебя. Я не могу неотрывно следить за студенткой, которая из-за пустяков закатывает истерики и по малейшему поводу пытается наложить на себя руки. Если у тебя проблемы, в том числе со здоровьем, их надо решать.

Стало стыдно. Жалкая, ни на что не способная тряпка! Ты не должна была жить, ты должна была погибнуть еще тогда, когда…

А что — когда?

Всплывшее вдруг воспоминание, такое близкое, вмиг подернулось пеленой забвения, нырнуло в мутную глубину памяти. Луиза не сдержала вздоха разочарования.

— В общем, так, — тяжело произнес Варус, роняя каждое слово, как камень, — сейчас к тебе заглянут твои друзья.

— Друзья? Ко мне? — Она непонимающе уставилась на ректора.

— Друзья! К тебе! — передразнил он. — С чего ты решила, что их у тебя нет?

— Но я же…

— Если ты сейчас повторишь то, что плел про тебя этот недоумок, я лично заклею тебе рот. Только очень неумная особа могла решить, что все поверят в его пьяный бред, понимаешь?