Книга Метресса фаворита. Плеть государева - Юлия Андреева

Корытников втянул ноздрями воздух, явственно ощущая доносящийся неведомо откуда запах гари. По мере приближения к Ям-Чудово горелая вонь сделалась ощутимее, а за леском виднелась то ли туча, то ли чёрное от копоти облако. Пожар! С самыми тревожными предчувствиями они въехали в село. Яков направился по главной дороге, ведущей к барскому дому, заметив их, люди оставляли свои дела и молча следовали за коляской.

— Что им нужно? — встревожился Пётр Петрович. — Гляди, за нами уже целая процессия движется. Что бы это могло значить?

Но вместо того чтобы остановиться и задать вопрос, Яков щёлкнул кнутом, подгоняя лошадок. Молчаливая толпа ускорила шаг, стараясь не отставать от коляски Корытникова.

— Да, что это такое?! Эй, останови, что ли. Нужно же узнать, что им всем от нас нужно.

Но Яков точно не слышал барина, с перекошенным от ужаса лицом, он вглядывался в то место, где прежде стоял дом отставного следователя Петра Агафоновича Корытникова.

Пожар давно закончился, но пепелище ещё дымилось, из-под чёрных обугленных досок торчали такие же чёрные печи с трубами, в доме Корытникова их было три. Забора не наблюдалось, зато изящная литая калитка оказалась практически нетронутой и смотрелась посреди пепелища, как врата в ад. Возле дома стояли, не подпуская любопытных, вооружённые солдаты.

— Стой! — скомандовал один, когда Пётр Петрович на ходу выпрыгнул из коляски, бросившись к пепелищу.

— Я сын Петра Агафоновича Корытникова! — сдерживая рыдания, выкрикнул он.

— Это барин. Барский сын. Это же Пётр Петрович, пустите его! — раздалось сразу же несколько голосов.

— Сочувствую вашему горю, но не положено. — Навстречу Корытникову вышел молодой человек в форме полицейского. Есть жертвы. Ведётся расследование. Чем могу служить?

Корытников порылся в кармане и извлёк подписанный губернатором документ.

Отдав честь, полицейский пропустил его перед собой. Пётр Петрович сделал несколько неровных шагов, тут же вступив в жидкую грязь. Прежде под окном отцовского кабинета располагалась небольшая ухоженная клумба, старик обожал этот крохотный цветничок, предпочитая его даже специально построенной для него английским мастером оранжерее за домом. «Выглянешь после работы, а они тебе улыбаются», — говаривал, бывало, Пётр Агафонович. Теперь клумба была уничтожена, цветики вытоптаны, должно быть, люди пытались затушить разбушевавшееся пламя.

Пётр Петрович бросился к дому, угли всё ещё сохраняли тепло, а в некоторых местах продолжал куриться дымок. Среди обгорелых вещей работали несколько полицейских чиновников. Корытников кивнул знакомому медику — другу отца, в ужасе оглядывая последствие катастрофы.

Кухня, расположенная в левой части дома, пострадала, наверное, меньше всего, судя по характеру разрушений, огонь сосредоточился в кабинете и спальной отца. Отвратительный запах гари забивал ноздри.

Пётр Петрович закусил губу и хотел уже пройти в то, что осталось от рабочего кабинета и библиотеки, когда доктор решительно преградил ему дорогу.

— Там нашли тело.

У Петра Петровича сжалось сердце. Доктор Корф до боли сжал его локоть.

— Я не могу утверждать, что это он. Тело очень сильно обгорело. Мы запросили помощи из Тихвина...

Корытников отдёрнул руку и, почти оттолкнув Корфа, направился к кабинету отца, точнее, в то, во что он превратился, доктор последовал за ним.

На пепелище он застал двух следователей, один из которых, стоя над трупом, зарисовывал его положение в блокнот.

Сначала Пётр Петрович увидел только обгорелый охотничий сапог, потом, когда, заметив их, полицейские расступились, он застонал, узрев перед собой скрюченный чёрный труп. В нос ударил кухонный запах горелого мяса, который казался особенно неприличным в сочетании с видом лежащего здесь же покойника.

Корытникова затошнило, всё поплыло перед глазами, но он сумел взять себя в руки, попросив у подошедшего доктора Корфа стакан воды. Как ни странно, воду удалось раздобыть практически сразу, не посылали к соседям, не тратили лишнего времени. Скорее всего, работавшие здесь уже некоторое время полицейские успели запастись колодезной водой задолго до того, как коляска Петра Петровича приблизилась к деревне.

Холодная вода продавила собравшийся в горле комок, заставив мысли двигаться в правильном направлении.

Первым делом следовало осмотреть всё вокруг. Знакомый полицейский, теперь Корытников вспомнил его имя — Антон Шульгин, младше его самого лет на пятнадцать, из семьи отставного судьи. Так вот, именно этот Антон Антонович Шульгин сообщил Петру Петровичу, что в кабинете ещё практически ничего не успели тронуть. Труп находился в том положении, в каком его обнаружили. Собственно, его и не трогали, потому что решили сначала зарисовать.

Корытников склонился над останками, в который раз внушая себе, что никто ещё не доказал, что это именно его отец. Очень трудно работать на убийстве знакомых, тем более родственников. Идеально, когда жертва тебе не знакома, когда нет личных связей, не одолевают воспоминания. Но тут...

Правильнее, нет, профессиональнее было бы дождаться следователя из города, чужого человека, который бы... Нет, чушь, ересь, что сможет чужой заштатный сыскарь сделать такого, чего не оси лит он — один из лучших новгородских следователей? Чушь! И к чёрту личные сантименты, никто ещё не доказал, что это именно отец.

«А кто же ещё? — поинтересовался внутренний голос. — Судя по увиденному, пожар приключился ночью, кто мог оказаться в кабинете отца в столь неурочное время? — Да, кто угодно. Старый слуга, явившийся затушить свечи. Гость, отец был весьма хлебосольным хозяином, он... Ты сам сказал "был"!»

Пётр Петрович попросил ещё воды и протёр лицо, стараясь избавиться от наваждения. Итак, прежде всего необходимо заставить себя хотя бы осмотреть труп. Волосы и кожные покровы лица полностью сгорели, превратившись в чёрную корку, глаза лопнули и вытекли, рот приоткрыт, тело съёжилось в позе зародыша — обычная история, все трупы в огне скрючиваются подобным образом. Одежда тоже сгорела, на пальцах никаких украшений, но да отец и не признавал колец и цепочек, только карманные часы. Но дело происходило ночью, и, если человек встал с постели для того, чтобы что-то спешно записать, вряд ли он будет брать с ночного столика часы и тащить их за собой в кабинет. Зато возле живота трупа обнаружился массивный подсвечник. Корытников обвёл взглядом труп, пытаясь разглядеть, не упустил ли что-либо, и только тут обнаружил, что тело лежит не на полу, а на какой-то столешнице. Да, совершенно верно, сломанный стол.

— Антон Антонович, — не отрывая взгляда от трупа, позвал Корытников, вместе с Шульгиным подошёл полицейский с блокнотом. — Посмотрите, тело лежит на сломанном столе, — указал он.

— Да тут всё сломано: шкафы, стулья, стены... — не понял Шульгин. — Огонь, знаете ли... А вот видели ли вы подсвечник? — Стараясь не смотреть на обезображенный труп, Антон кивнул в сторону находки. — Полагаю, этот человек обронил свечу, огонь попал на занавески или скатерть — и начался пожар.