Книга Кубинский кризис. Хроника подводной войны - Питер Хухтхаузен

Скотт вошел в кабинет заместителя главы миссии.

— Майк, мы получили новые жесткие указания из Пентагона.

Заместитель главы миссии (ЗГМ), дипломат зарубежной службы Госдепа с длинным послужным списком, имевший за плечами четыре командировки в коммунистические страны, сидел за столом, заваленным бумагами. Он глянул поверх сползших на кончик носа очков.

— Пойдем в зал заседаний, или же ты можешь написать это на доске? — Сотрудники посольства в Москве избегали обсуждать содержание секретных документов, вместо этого они царапали слова мелом на многочисленных школьных досках, стоявших в большинстве кабинетов в надежных уголках посольства, так как считалось, что все помещения посольства находятся под электронным наблюдением.

— Нам надо еще посла прихватить, потому что мои приказы повлекут за собой серьезный риск компрометации большей части моих офицеров.

— Подожди здесь, — сказал ЗГМ, поднялся и вышел из комнаты, направляясь к секретарю посла. Через несколько мгновений он заглянул в комнату: — Пойдем, Билл, босс уже направляется в зал заседаний.

Они вдвоем прошли в холл и шагнули в узкий старомодный лифт, рассчитанный на троих, но теперь, из-за весовых ограничений старого лифта, перевозивший только двоих. Лифт, как и вся канцелярия посольства, был построен немецкими военнопленными, которые работали в Москве в начале 1950-х годов.

— Это начинает походить на что-то настоящее.

ЗГМ кивнул.

— Боюсь, что мы действительно застукали их на чем-то из ряда вон выходящем, но Советы это не охладит. Они не будут вежливо безразличны к потере лица.

Они встретили посла прямо у входа в зал заседаний. Трое мужчин, все среднего возраста, вошли в небольшой загончик, который представлял из себя пластиковое помещение, имеющее форму пузырька, и был завешен грязными голубыми портьерами. Рядом с маленьким столиком стояло с полдесятка кресел. Воздух был спертым, несло запахом сигарет. Кондиционер заработал сразу же, как только ЗГМ закрыл похожий на люк вход. Заиграла негромкая музыка, которая препятствовала любой попытке перехватить их разговор.

Полковник Скотт начал приглушенным голосом:

— Господин посол, ВМС только что сообщили нам, что на Кубе, вокруг Сьенфуэгоса и рядом с Гаваной, сфотографированы советские ракетные позиции. Аналитики считают, что они предназначены для ракет «земля-воздух» и баллистических ракет промежуточной дальности (БРПД). ЦРУ и РУМО доложили, что отмечено еще с полдюжины советских торговых судов с крупными трюмами; суда везут предметы, напоминающие БРПД и самолеты «Ил-28», и уже находятся на подходе к Гаване. Сегодня вечером по вашингтонскому времени президент планирует обратиться с посланием к стране относительно нашей реакции на это. Нашим атташе приказано вести круглосуточное наблюдение за основными военными целями в Москве и Ленинграде, так, как мы делали в прошлом году во время берлинского кризиса.

Посол кивнул.

— И что это значит?

— Сэр, это значит, что весь личный состав военных атташатов, включая сержантов и уоррент-офицеров, будет находиться в дороге двадцать четыре часа в сутки, ведя наблюдение согласно нашему подробному плану.

— Будете ли вы совершать какие-либо явные действия, которые могут повлечь инциденты?

— Так точно, сэр, от нас требуют предоставить фотографии любого нехарактерного перемещения войск, обычно находящихся в постоянной степени боевой готовности — таких, как гвардейские части ВДВ, Таманская дивизия, и выходы кораблей из Ленинграда и Мурманска и любого другого пункта, в котором наши парни из военно-воздушного и военно-морского атташатов смогут поближе подобраться к основным базам. Мы также произведем обычную проверку зданий Министерства обороны, штабов ВМФ, сухопутных войск и РВСН на предмет выявления признаков повышения степени боевой готовности.

Посол посмотрел на ЗГМ, потом на полковника Скотта, покачал головой и вздохнул:

— Сейчас такое время, что инциденты непозволительны. Я понимаю, что у вас приказ, понимаю важность ваших задач, но растолкуйте своим людям, что они должны проявлять максимальную осторожность и избегать инцидентов. Это особенно касается военно-морского атташе — у него манеры ковбоя — и его парней. Я не хочу от них ненужного риска, когда они будут выполнять задание в Ленинграде и Мурманске. Помните прошлый случай, тогда тоже была напряженность, и двоих ваших моряков поймали во время фотографирования подводных лодок на Неве? Эти бандиты повалили ребят на землю и содрали с них штаны. Мне не надо повтора; они не должны идти на такой риск, у нас и без этого достаточно сложная ситуация, — посол понизил голос. — Поняли, Скотт?

В начале октября помощник американского военно-морского атташе в СССР был объявлен персоной нон грата; второй сотрудник посольства США был также объявлен персоной нон грата 12 октября.

— Да, господин посол. — Лицо полковника покраснело, он припомнил унизительное потрясение после того, как его военно-морской атташе в звании кэптена и помощник атташе, майор морской пехоты, позвонили из американского консульства в Ленинграде и сообщили, как их заставили пройти с голой жопой по забитым людьми улицам Ленинграда в час пик. Это произошло после того, как советская группа наблюдения взяла их на набережной Шмидта, где они партизанили, пытаясь сосчитать количество подводных лодок, стоявших у стенки на Неве. Все не было бы так плохо, не напечатай русские фотографии двух офицеров, бегущих по городу в одних рубашках и с сумками фотокамер через плечо… Белые ягодицы засверкали на первой странице «Известий» — «американские военные шпионы изобличены в Ленинграде».

Все это происходило в разгар недавнего берлинского кризиса, когда американские и советские танки стояли в Берлине друг против друга у контрольно-пропускного пункта «Чарли». Полковнику Скотту пришлось пережить немало трудных минут, обстоятельно докладывая в Вашингтон, почему двое сотрудников его военно-морского атташата были пойманы буквально без штанов, и тогда это не казалось смешным. Иваны могли быть холодными и безжалостными, но временами у них просыпалось чувство юмора.

Посол поднялся, открыл входной люк и стал выходить из зала заседаний. Неожиданно он повернулся к безмолвному полковнику:

— И еще, Билл, Христа ради, не надо больше голливудских автогонок, устраиваемых вашими сотрудниками. Они сюда прибыли не в догонялки играть. Пусть ездят на метро или побольше ходят пешком, потому что я уже устал отвечать московской дорожной полиции, ГАИ, на ее доклады о нарушениях правил дорожного движения вашими офицерами. Скажи им, чтобы они повзрослели; они здесь на работе, но они не могут работать, играя в «полицейских и грабителей». — Полковник опять стал наливаться красным, но заметил, что в глазах посла мелькнула смешинка. — Я бы хотел, чтобы во всех отделах посольства были такие же подъем и моральный дух, как в вашем аппарате военных атташе, Билл, но все время держи своих подчиненных на контроле. Сейчас у нас серьезные дела, а не чертов цирк.

Посол вышел, оставив двоих мужчин в зале заседаний, ЗГМ посмотрел на полковника Скотта.