Книга Каиново братоубийство. Хроника государственного переворота 1993 года - А. Русанова

Вопрос такой: почему США поддержали тех, кто это сделал? Если бы подобное случилось в Париже или Берлине – вы не представляете, какой был бы протест. Но поскольку это случилось в Москве после вашей контрреволюции, они и поддержали эту контрреволюцию, Вам надо это понять, товарищи!

У нас, в Америке, с детства антикоммунизм был самым главным, а самым главным врагом был Советский Союз. Почему? Потому, что у вас в октябре 1917 года была революция, вы строили новое общество, социализм, а для американских капиталистов это был самый опасный враг. Они поддержали эту страшную бойню, потому, что для них самое страшное, что у вас был социализм. И ОНИ БУДУТ ПОДДЕРЖИВАТЬ ЭТОТ РЕЖИМ ДО КОНЦА, потому, что вы впервые показали всему миру пример другой жизни, чем при капитализме. И для них это было очень опасно.

Можно говорить, что это было страшно, что было много страданий. Но самое главное – надо понять, почему это все случилось, почему у вас сейчас такая тяжелая жизнь.

Я должен вам рассказать, что когда мы с женой уходили из Белого Дома, там был один молодой человек. У него была белая тряпка, но на улице по нему стреляли. Это была НАСТОЯЩАЯ ВОЙНА. Я, как солдат, знаю, что это значит. Я сказал офицеру там, на улице: как мы можем прекратить огонь? Он ответил: нет, это ваше дело. Мы бегали как зайцы.

И когда я приехал, около телевидения Эй-Би-Си один мой знакомый спросил: «Майкл, как там было?» Я ответил: «Пусть наш президент приезжает и посмотрит на дело рук своих!» В тот же вечер ко мне пришли из Эй-Би-Си, взяли интервью и сразу показали в США. Поэтому, когда через несколько недель после этого я приехал в США, меня ждали и было много вопросов. Я выступал по радио, выступал в разных местах и могу сказать, что американский народ был очень расстроен тем, что случилось. Есть очень много прогрессивных американцев, которые будут поддерживать международное расследование случившегося. Это очень важно.

Как я уже сказал, мне пришлось выступать перед разной аудиторией, и мне был задан и такой вопрос. Я должен открыто сказать об этом, потому, что вы должны об этом услышать. Одна женщина встала и сказала: «Я смотрела по телевизору, что на улице стояли люди и поддерживали тех, кто расстреливал Парламент, или молчали и ничего не сделали. Как это может быть, что в Москве люди смотрели и ничего не сделали?» Я ответил: «Вам надо спросить об этом не у меня – надо спросить у этих людей, в Москве!» Я говорю вам это, потому, что это был позор. Конечно, многие в то время не поняли, многие были обмануты и остаются обманутыми сейчас. Я журналист, мне посчастливилось выжить в этой бойне, и это совсем другое положение, чем у тех людей.

Я думаю, что если у вас будут честные выборы, вы будете знать правду. ВОПРОС ОБ ОКТЯБРЬСКИХ СОБЫТИЯХ ДОЛЖЕН БЫТЬ НА ЭТИХ ВЫБОРАХ. Вам надо спросить каждого кандидата: где вы были, что вы делали 3 и 4 октября? Пусть Явлинский ответит, где и что он делал. Пусть Гайдар скажет, что и где он делал в октябре. И я думаю, что когда раскроется правда, настоящая правда, это будет МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ВЕКА! ВЕКА! И вам надо раскрыть эту правду не только для себя, но и для всего мира!

«Это у всех на совести!»

Джульетте Кьеза,

политический обозреватель итальянской газеты «Ла Стампа»

У всех на совести – даже у тех, кто не подписал, но промолчал – письмо к Ельцину, опубликованное в «Известиях» 5 октября 1993 года, спустя два дня после бойни в Останкино и в Белом доме.

Это письмо, как писал Зиновьев, «не имело прецедентов по подлости, жестокости и цинизму», к тому же «не было продиктовано насильно, оно являлось выражением доброй воли его авторов, то есть их подлинной природы.

Подписавшие письмо называют восставших убийцами (хотя именно они и были убиты!), фашистами (хотя настоящими фашистами были как раз их убийцы!) и так далее. Они благодарят Бога за то, что армия и органы правопорядка покарали повстанцев (и здесь я хочу добавить, что не столько армия, сколько группы наемников в форме и в гражданском, нанятые в последний момент). Они призывали президента запретить все коммунистические и националистические партии, закрыть все оппозиционные газеты и признать нелегитимным Съезд народных депутатов и Верховный Совет…»

Трудно найти мужество и спустя три года – и какие! – заняться самокритикой. Тяжело объяснять самим себе, что самое страшное – хотя и раньше о его наступлении предупреждали многочисленные симптомы – началось именно тогда, с их одобрения. Нелегко признать, что конституция, хитростью навязанная стране через три месяца после кровопролития, была написана под аплодисменты и с участием московской «творческой» интеллигенции.

Невыносимо смотреть в лицо друг другу после того, как выяснилось, что народ, чьи чаяния, как им казалось, они выражали, придерживался противоположного мнения.

Когда «Независимая газета» спросила у группы подписантов, повторили бы они те же самые слова три года спустя, почти все хором ответили, что да, конечно, они подписали бы снова, хотя, может быть, тон воззвания, использованные выражения, да, да, кое-что они бы подредактировали. Некоторые дошли до того, что оправдывались тем, что даже не читали текст, который согласились подписать. «Вы понимаете, в такой момент… Ведь коммунистическая опасность была… Ведь опасность фашизма…» Единственный, кому стало стыдно – Юрий Давыдов, на вопрос газеты ответивший: «Каждый имеет право совершить глупость. В данном случае было бы лучше не воспользоваться им»…

Это кучка нравственных пигмеев, в основном с московской пропиской, которые продались не моргнув глазом тому, кто больше дал, довольствуясь подбиранием крох, падающих со стола новых русских богачей. Кое-кто даже разбогател, остальные ограничились подачками. И все подтвердили горький диагноз Варлама Шаламова, согласно которому «когда писатели и интеллигенты попадают в кандалы, то готовы ползать перед любым полуграмотным идиотом». Остается только напомнить, что российские интеллигенты только-только освободились от цепей. На первый взгляд, они были свободны в своем выборе. Они должны были помнить прошлое. И все же они решили немедленно заковать себя обратно, собственными руками…

(Д. Кьеза, «Прощай, Россия!», 1997)

Темное событие

Священник Стефан Красовицкий

Несколько десятков танков, ясным солнечным днем выпустивших несколько десятков снарядов по большому белому дому и убивших несколько тысяч человек – этот небольшой в сравнении с мировыми войнами и катастрофами эпизод является, однако, ключевым, поворотным пунктом в истории человечества.

Залпами обрушены не только стены, но обрушен Закон как таковой в России и во всем мире.

Все, что попадает в отверстую воронку водоворота беззакония, теряет смысл, так как смысл – есть закон.

Особая глубина – это глубина разделения Церкви на тех, кто сочувствует и соучаствует в беззаконии, оправдывая убийц и растлителей, и на тех, кто этому противостоит. Яркий пример такого разделения – это обращение священников в Государственную Думу с одной стороны, и статья «Нравственное здоровье и духовный порядок» игумена Иннокентия (Павлова) – с другой.