Книга Айфонгелие - Георгий Зотов

– (С твёрдой уверенностью.) У нас это в яслях начинается.

– Именно. Кто же, сударыня, на святой земле Русской не выражается со всей душой и пламенем в сердце? Но сановники империи почему-то считают, будто познавать телесно барышень в различных позах можно уже с шестнадцати, а произнести само слово «хуй» дрожащий от ужасов девственности отрок способен только в восемнадцать. И тут да, в России-матушке ничего не изменилось. «Медный всадник» не печатали, поскольку он измывался над образом умершего сто лет назад государя императора, здешние же стихотворцы предпочитают не трогать митрополитов и губернаторов, потом лиха не оберёшься. Мне даже не верится, что я изволил получить за единое стихотворение три тысячи рублей золотом, поскольку некому было скачивать текст с «Флибусты». Но в целом нормально. Из-под моего пера вытекают приключения радиоактивных чудищ, я получаю маленькие, однако ж гонорары. Само собой, на мне потребительский кредит, автокредит, и вот недавно взял ипотеку-с. В основном питаюсь хлебом.

– (В недоумении.) А зачем вам столько кредитов?

– (Назидательно.) Сударыня. Я творческая личность. Преподавай вам учителя мою биографию, вы бы знали, что я всегда был в долгах, меня вечно осаждали ростовщики. Получу гонорар – потрачу в три раза больше. Поеду с женой отдыхать из Петербурга – только лучшие гостиницы, только самые дорогие лошади на тройках, изысканные вина в номере, божественный кабанчик на вертеле, заколотый французским гувернёром. Я дворянин, в нашем кругу жизнь в стиле лоха означала бедность. Уподобиться провинциальным помещикам с десятком-другим душ, скучными зимними вечерами настаивать для здоровья водку на снулых мухах, считать в погребе кадушки с кислой капустою, упрашивать купца отпустить отрез материи в долг, дабы приодеть сына для кадетского корпуса? Лучше погибнуть на дуэли, оставив у своего тела рыдающих кредиторов. Мне хочется, чтобы рысаки уносили меня в ночь после кутежа в «Яре», а хмельная красавица, сидя у меня на коленях, прильнула к моим устам поцелуем. В переводе на современный язык вызвать тачку по приложению после попойки в «Якитории», предварительно сняв тёлку в клубе. Живём-то один раз. Сущность этой философской фразы я сейчас ощущаю особенно ярко. Ведь кроме меня никто не воскрес.

– (Цинично.) Разве?

– Из творческих людей, я имею в виду. Но это к счастью. Я прочитал про тех писателей и поэтов, кои блистали после меня в России. Думаю, Лермонтов сейчас сочинял бы поздравительные тексты к открыткам на день рождения в провинциальной заштатной фирмочке, Булгаков предпочёл бы остаться врачом, поскольку сие гарантированные деньги, коньяк и конфеты, а также сбыт сильнодействующих лекарств знакомым наркоманам. Хотя, может, вёл бы блог и периодически публиковался онлайн: за стёб в адрес малороссийского языка его объявили бы персоной нон-грата на Украине. Гоголь собачился бы с Булгаковым в блоге по поводу малороссийской государственности и скакал в костюме кота на детских утренниках – ведь писателем он стал от безденежья, а в Петербург приехал, обуреваемый давним желанием сделаться актёром.

– Да. Сейчас скорее писатель от безденежья будет изображать кота.

– Вот и я про то же самое, мадмуазель. Тургенев сдавал бы квартиру покойной бабушки и жил на эти доходы, как и положено современному помещику. Толстому запретили бы публиковаться за оскорбление чувств верующих. Державину пришлось бы издаваться за свой счёт, он ходил по знакомым, клянчил деньги, запил бы и замёрз в сугробе. В общем, остаётся констатировать, сударыня, – сейчас для литераторов либо хуже, либо в лучшем случае так же. Зато у вас просто так раздают кредиты. Я взял в трёх банках, и они хватились позже, что мне нечем отдавать. Коллекторы звонят по телефону, я им читаю стихи. Одна девушка влюбилась, потом резала вены, когда я на месяц кредит просрочил.

– Я впечатлена.

– А мне грустно. Выпьем с горя, где же кружка?

– Сердцу будет веселей.

(Дружный звон стекла.)

Глава 3

Доказательство

(психиатрическая лечебница, ночь, одиночная палата)

…После беседы с Иосифом трудно заснуть. Я ворочаюсь, но сон не идёт ко мне. А вот действительно. Кто она такая? Зачем ей это надо? Почему сомнительная девица собирает нас всех вместе? Чувствую, как появляется раздражение, которое я всегда стараюсь давить в себе – мне положено соответствующее Спасителю смирение. Хотя… кто конкретно установил правила о смирении, согласно популярному библейскому правилу «ударили по одной щеке, подставь другую»? Я сам? Отлично. Почему тогда я же не могу их и отменять? О, ну опять упираемся в эти проклятые законы. Вот забавно – всё в мире рушится, кроме древних постулатов религии. Типа, их пять тысяч лет назад провозгласил бог. Кто возражает – умрите все. Факт, что у бога за столько времени могло поменяться мнение, отстаивать на публике вредно для здоровья. Взять хотя бы шариат: если сказано в седьмом веке от моего рождения – за воровство полагается рубить руку, значит, даже спустя полторы тысячи лет конечность ампутируется без обсуждений. Как бог считает в именно данный момент – интересоваться у него стрёмно и даже опасно.

Так, я опять сел на своего любимого конька. Пора слезать.

Первая мысль – наведаться в бар и разобраться с девицей начистоту. Я легко проникаю сквозь стены в палатах, для меня подобное приключение проблемой не будет. Но что дальше? Вот это и тревожит. Я захлёбываюсь в океане вопросов и не вижу ответов. Выходит, я пройду сквозь кирпич и штукатурку, но залезть в голову обычной представительнице человеческого племени и узнать её намерения я отчего-то больше не в состоянии. Будь на моём месте другое создание, с куда менее устойчивой психикой, оно, я уверен, впало бы в настоящую панику, но я лишь позволяю себе понервничать. Я же бог. «Устаканиваю» ситуацию – впопыхах сотворяю бокал шотландского напитка. Виски получается откровенно дрянное – сейчас такое в супермаркетах рублей по восемьсот, но извините, я не могу сосредоточиться на купаже.

Думаю о ней. Вспоминаю наш разговор – слово за словом.

Интересно. Я полагал, что играю с котёнком, а оказывается, котёнок играл со мной. Как прекрасно она умеет притворяться. Меня профессионально довели до психушки – я сам пришёл сюда на обследование сразу после беседы с ней, изрядно устав от несовершенства созданного мной же мира, да так тут и остался. Сын Виссариона не страдает муками совести и рафинированным мироощущением, посему дама использовала грубую силу санитаров. И в данный момент, как опытная паучиха, плетёт паутину для следующей жертвы. А вообще, что это за бар такой? Всегда одна девушка и только один посетитель. Я смотрел английский фильм, где посетители паба вышли в туалет, а там оказалась машина времени и перебросила их в будущее. Кстати, весьма символично для потребителей культуры двадцать первого века: здесь свято верят, что можно сесть на унитаз и в одночасье оказаться в футуристических мирах. Хорошо. Но если бар «Рок-н-ролл» – портал, перекрёсток Вселенной? Ты входишь, и с тобой проводят интервью, чтобы допустить дальше. Не знаю куда. Допустим, на Марс. Я не подошёл. Иосиф не подошёл. И нас отправили лечиться.