Книга Голубая роза - Яна Темиз

– Это что, угроза? И по какому поводу? Я тебе звоню по-дружески предупредить, что намерен сообщить полиции ее имя и адрес. Не более того. Но и не менее. Убийство, по-моему, поважнее твоих любовных историй.

– И твоих, если на то пошло. Или скажешь, она не была твоей любовницей, до того, как стала моей?

– Скажу. А если ты будешь продолжать разговор в таком тоне, то полиция узнает и о ваших проблемах, а не только о том, кто она такая. И замечательный мотив, как ты выразился, будет отнюдь не у меня. Или она не хотела за тебя замуж? А может, ты всерьез собирался на ней жениться и будешь строить из себя безутешного возлюбленного?

– Я не желаю это обсуждать. Говорю тебе еще раз: наши отношения – это одно, а убийство – совсем другое. И те отношения давно в прошлом. Поэтому я считаю себя вправе ничего не сообщать полиции – чтобы не портить свою собственную личную жизнь.

– А вот я не считаю себя вправе скрывать, что знаю ее. И сообщу полиции правду. Но я собирался посоветоваться с тобой и спросить, умолчать ли о тебе и о вашем с Аксу романе или лучше ничего не утаивать. Кстати, ты узнал фото?

– Еще бы. Какого черта она его носила с собой?

– Откуда ты знаешь, что оно было у нее с собой?

– Не строй из себя сыщика. Это же ясно, иначе откуда бы оно взялось у полицейских, если они ни имени, ни адреса ее не знают?

– А с чего ты взял, что они говорят правду? Может, они все это прекрасно знают и проверяют нашу реакцию? Поэтому-то я и собираюсь как можно скорее заявить: мол, вчера я признаваться не хотел по понятным причинам, а сейчас все-все расскажу. Но границы этого «всего» мы должны определить вместе. Мне не хотелось бы тебя подводить.

– Эффектно. Красиво звучит. Благородный друг и добропорядочный гражданин! Не волнуйся, меня ты не подведешь! Поскольку я ее не убивал, несколько дней с ней не виделся, а ничего серьезного между нами давно нет. С осени примерно.

– Это тоже красиво звучит. Но не слишком убедительно. Тебе полицейский сказал, что она была беременна?

– Ну и что? Это может иметь отношение как ко мне, так и к тебе. И к кому угодно.

– Тебе лучше знать. Я-то был с ней едва знаком…

– Можешь не продолжать. Твоя позиция предельно ясна. Кстати, тебе показали целое фото?

– Нет, только кусочек с самой Аксу. А что?

– Просто интересно. Кто и зачем его отрезал? Я сначала испугался, что полиция – специально для меня. Я скажу, что впервые ее вижу, а они предъявят мне вторую часть. Но они, похоже, всей фотографии не видели.

– Может, она сама ее отрезала? Если, как ты утверждаешь, между вами все давно кончено, то она могла так выразить свое отношение ко всей этой истории. Отрезала – и вспоминать не хочет!

– Ну, ты, конечно, знаток женской психологии, но, по-моему, это чушь. В таких случаях фотографии вообще рвут на мелкие кусочки или не рвут, а мнут и выбрасывают в мусорное ведро. И зачем, скажи, пожалуйста, она таскала с собой свое собственное изображение? Обычно носят фото любимых, или детей, или еще кого-то, но свое? Да еще отрезанное? Странно это, разве нет?

Собеседник помедлил.

Ему это тоже сначала показалось странным. Но если предположить… да, тогда все встает на свои места. И тогда ни в коем случае нельзя делиться своими подозрениями и предположениями. Это может оказаться опасным. Ведь если его предположения верны, то приятель не случайно завел речь об этом фото. Проверяет. Интересно только, как он догадался взять с собой ножницы? Фотография была отрезана аккуратно и ровно, это он помнил. Одно непонятно: почему было нужно ее отрезать? Почему не уничтожить совсем?

В отрезанном виде фото не представляло опасности? И оставленная часть должна была навести полицию на какой-нибудь ложный след? Вряд ли.

– Да, пожалуй, это странно, – чтобы не молчать дольше, чем нужно, как можно равнодушнее ответил он. – А у тебя самого, кажется, тоже была такая же фотография? Или они обе были у Аксу?

– А ты точно помнишь, что делал два отпечатка? – вопросом на вопрос ответил приятель.

– Да, конечно. Я редко делаю два-три экземпляра фотографий: зачем они мне? И те две заказал специально для вас, – говоря это, он подумал, что, может быть, зря позвонил и затеял весь этот разговор. «Сейчас он спросит, остались ли у меня негативы. И что бы я ни сказал, он мне не поверит. Но если мои предположения верны… – он не мог даже мысленно сформулировать: если мой друг – убийца, – то что он сделает дальше? Станет искать у меня негативы? Но как? Попробуй найди что-нибудь у меня дома или на работе! Особенно то, чего нет!».

– А у тебя остались негативы? – от того, что он верно угадал логику собеседника, он не почувствовал ни малейшего удовольствия: надо что-то отвечать, чтобы у того не возникло никаких подозрений.

– Нет, я всегда выбрасываю негативы, и эти выбросил. Уже давно. Так что у тебя остался последний, неповторимый снимок. Спрячь подальше! – вот так: чтобы голос звучал весело, чтобы все фразы были на грани шутки и дружеской насмешки. – Или в полицию понесешь? Они тебе спасибо скажут.

– Лично я в полицию не собираюсь. Если ты им сообщишь ее имя и адрес, то этого будет вполне достаточно, чтобы они занялись нормальным расследованием, а не околачивались в доме и не приставали ко всем со своими расспросами. Так что ты, надо признать, прав: кинь им минимум информации и пусть от нас отстанут.

– Наконец-то я слышу разумную речь! Думаешь, я все это сто раз не просчитывал? Всегда лучше сказать часть правды, чем лгать или что-то скрывать. Глядишь, до другой части и не докопаются.

«Вот так и говорил бы с самого начала! А то начал: у меня с ней ничего никогда, убийство – дело серьезное! А ты сам чист как ангел! Так я и поверил. Ты боишься не меньше моего, просто привык строить из себя супермена. Узнать бы, врешь ли ты про негативы. И куда могла подеваться вторая фотография? Она же здесь лежала, на работе, вот в этом ящике… Кто ее мог взять? И когда?..».

– А что ты скажешь полиции о вашем знакомстве? Не боишься, что они не поверят твоей версии? Она же такая красотка – у каждого сразу возникнет мысль…

– Не возникнет. Или как возникнет, так и исчезнет.

– Откуда такая уверенность?

– Не скажу. Вокруг меня, как и вокруг тебя, всегда крутится немало девиц и молодых женщин. И они имеют привычку строить глазки всем подряд, на это и внимания обращать не стоит. И на то, красотки они или нет. Я буду говорить с тем же полицейским, который вчера обходил дом, и он мне поверит, я знаю.

– Дай бог. Попробуй заодно вытянуть из него какую-нибудь информацию. Как бы то ни было, я хотел бы знать, что произошло с Аксу. Кто и почему мог ее убить? Ума не приложу.

– Я тоже. Я позвоню, если что-нибудь узнаю. Пока.

– До свидания, – вежливое слово далось не без труда.

Он нажал сигнал отбоя и несколько секунд в каком-то оцепенении смотрел на экран мобильного телефона. Цифры, высвечивающиеся на нем, были ему хорошо известны: сколько раз он набирал номер своего приятеля – и по делу, и просто так.