Книга Современные тюрьмы. От авторитета до олигарха - Валерий Карышев

Из-под некоторых «шконок» утром вылезли люди и тут же начали «шустрить» — кто мыл посуду, кто убирался. Позже он узнал, что это «шныри», а места их жительства назывались «вокзалом». Они попались на «подлянку», на камерную провокацию, за что и были переведены в низший разряд — разряд «шнырей», их постоянно унижали, помыкали ими. Все они, как один, были тихими, испуганными, забитыми.

Завтрак не заставил себя долго ждать. Открылось окошко, и через него стали подавать пищу. Двое заключенных, ответственные за питание, получили хлеб, чайники со слабой заваркой. По мискам была разложена какая-то каша — то ли перловая, то ли пшенная. Многие не обратили на еду никакого внимания.

За стол стали садиться группами. Это были семьи. Каждая камера делилась на несколько семей, в которые входили от четырех до восьми человек, объединенных какими-то общими интересами. Каждая семья имела свой общий стол, состоящий в основном из посылок — по-тюремному «дачек», доставляемых с воли.

Вскоре всю камеру вызвали на прогулку. Заключенных сопровождали несколько конвоиров. Сначала все вышли из камеры, построились лицом к стене. Затем дверь заперли, и заключенных повели по тюремному коридору. Все повторилось — постукивание ключом по решеткам, резкие повороты лицом к стене, когда появлялась другая группа заключенных…

Наконец вышли в тюремный дворик, который находился на крыше корпуса и представлял собой большое пространство, разделенное на небольшие квадраты. Сверху над каждым квадратом находилась решетка, закрывающая небо. Квадраты были 10–12 квадратных метров. Сверху, над решеткой, ходили солдаты с автоматами и конвоиры с дубинками, посматривая на каждую площадку.

Заключенные на прогулке занимались своими делами — кто-то курил, кто-то просто ходил, кто-то занимался на свежем воздухе физическими упражнениями — отжимался, подтягивался… Камера сразу же была разбита на несколько отсеков, и каждый должен был находиться в своем.

Прогулка длилась около 60 минут. Потом раздалась команда конвоира: «Камера, прогулка окончена!» Всех снова сгруппировали и повели обратно.

Когда пришли в камеру, Анатолий заметил, что здесь был шмон. Все вещи были разбросаны, матрасы перевернуты. Каждый поднимал только свои вещи, ворча и проклиная всех конвоиров и ментов.

Анатолия кто-то тронул за плечо.

— Слышь, землячок, тебе нужно представиться «смотрящему», — сказал паренек, наклонившись над ним.

«Смотрящим» был мужчина лет тридцати — тридцати пяти, в дорогом спортивном костюме, с развитыми мускулами, толстой шеей, коротко стриженный. «Смотрящий» был заключенным, у которого была вторая ходка, он сразу завоевал тюремный авторитет, кроме того, он знал сидящих в сизо воров в законе, с которыми поддерживал связь через «малявы».

— Законы хаты знаешь? — спросил Анатолия «смотрящий».

Анатолий знал, что существуют неписаные законы тюрьмы.

— Значит, дальше, мужик, все зависит только от тебя, — закончил «смотрящий». — Каждый выбирает свою дорогу. А через некоторое время мы проверим тебя и увидим, кто ты такой. А пока тебе покажут «шконку». Наши законы и понятия нарушать запрещено. Помни, за каждое слово конкретно придется отвечать. Понял меня?

Анатолий кивнул и отошел от «смотрящего». Тут же к нему подошел все тот же паренек, показал «шконку» и сказал:

— Значит, так. Спать будешь в три смены. Твое время — с двенадцати до трех ночи, затем утром, с десяти до двенадцати, и вечером.

Конечно, время было неудачным. Попробуй засни утром или днем, когда практически все в камере бодрствуют! Но то, что он получил и ночные часы, было для него большой радостью.

…Прошло три дня. Анатолий немного обжился, успокоился.

Жизнь протекала монотонно — подъем, завтрак, прогулка, обед, ужин. На обед обычно давали щи, какую-то мясную подливу с гарниром и чай, на ужин рыба не лучших сортов, пюре и чай.

Досуг в камере не баловал разнообразием — главным развлечением был телевизор, он работал почти целые сутки, выключался только ночью, на три-четыре часа, когда не работала ни одна программа. От него уже просто болела голова. Любимыми у зеков были все передачи, связанные с криминалом, музканал, американские боевики, которые постоянно демонстрировались по НТВ.

Другим развлечением были занятия физкультурой: кто-то из сокамерников качался, отжимался, занимался гимнастикой, кто-то играл, кто-то лепил фигурки из хлеба и раскрашивал, они получались очень красивые, и невозможно было догадаться, что сделано это из обыкновенного хлеба.

Кто-то экспериментировал со своим членом: добиваясь его увеличения, загоняли под кожу вазелин. И хотя после этого член начинал гнить, это никого не останавливало. Местный камерный «лепила» (врач) сказал таким, что необходима операция. Впоследствии двоим ребятам сделали операции, которые помогли мало.

Иногда в камеру заглядывали «прикормленные» конвоиры из других корпусов. Они выполняли роль почтальонов, которые за деньги могли принести не только записку, но и письмо с воли, и даже мобильный телефон.

Расценки были следующие: бутылка водки или сигареты стоили в десятикратном размере, внеплановая передача — 50 долларов, сотовый на ночь — 150 долларов; говорили, что за 300 долларов могут обеспечить на ночь свидание с женщиной.

Однажды ночью в камеру неожиданно ворвались люди в камуфляжной форме и масках и стали избивать заключенных, многие уже валялись, побитые, на каменном полу, часть забралась на верхние «шконки». Потом объяснят, что это было учение спецназа.

Наступил июнь, становилось все жарче. В камере было очень душно, температура достигала 50 градусов. Хотя заключенным и разрешалось пользоваться вентиляторами, которые им передавали с воли, но электрических розеток было только четыре, и иногда они не выдерживали большого напряжения и отключались. Так что работали только два вентилятора, и толку от них не было почти никакого.

Спертый воздух, влажность не позволяли даже высушить выстиранное белье. Стены стали «плакать» — по ним текла вода.

Единственное спасение — так называемый душ. Но во всей тюрьме не было горячей воды — это в новом тысячелетии!

Человек подходил к крану, наполнял водой ведро или любую другую емкость, потом над унитазом выливал воду на себя. Это освежало, но не более чем на десять минут. Иногда казалось, что температура в камере поднимается до сорока градусов даже ночью.

Невыносимая жара сказывалась на самочувствии и на настроении заключенных. Многие из них стали агрессивными, придирались друг к другу, возникали мелкие драки. Но беспредела никто не допускал.

Иногда за конфликты выдергивали на разбор к «смотрящему». Конфликтующие стороны пытались что-то объяснить, размахивали руками. Но «смотрящий» почти ничего не слушал. Почти неуловимыми жестами он показывал, кого как наказать. Моментально два амбала скручивали наказуемого и начинали бить по голове железными кружками. Другие не вмешивались — никто не хотел идти против воровских законов.