Книга Укрощенная гордость - Джоанна Лэнгтон

Полетт и представить себе не могла, что увидит, когда, осторожно повернув ручку и приотворив дверь, заглянула внутрь. Открывшаяся перед нею картина повергла ее в глубокий шок. В ушах ее зашумело, и на секунду ей показалось, что она сейчас грохнется в обморок.

Взору ее предстал Франко, лежащий на диване и прижимающий к себе Бонни. Пара эта являла собою пасторальную картинку из жизни влюбленных пастушков. Роскошные рыжие волосы Бонни разметались по подушкам дивана.

Позже Полетт не могла вспомнить, как выскочила из библиотеки, как понеслась вверх по лестнице. В памяти ее запечатлелась ужасающая картина, представляющая пару, внезапно пришедшую в себя и пораженно уставившуюся на ее напряженно застывшую в дверях фигуру. Полетт влетела в спальню, захлопнула за собой дверь и схватила телефонную трубку.

– Подгоните машину к подъезду. Я немедленно отправляюсь в аэропорт. Мистер Беллини спит. Так что не нужно его беспокоить.

С губ Полетт чуть не сорвался истерический смех, когда она вспомнила, как удивленно вскинули Франко и Бонни головы, увидев ее в дверном проеме. Мирно заниматься прелюбодеянием в день похорон? Да как это возможно? В какую дикую историю она попала!

Значит, Франко и впрямь, как утверждала Бонни, хотел именно ее! Впрочем, может, они и не занимались любовью… Франко все еще был облачен в костюм, и на Бонни было надето черное вечернее платье. В любом случае картина, открывшаяся ей, выглядела чертовски непристойно.

– И что прикажешь ему сказать? – уныло поинтересовался Рональд Харрисон.

– Ничего, – вынуждена была признать Полетт.

– Ладно, – медленно проговорил отец. – Я понимаю, что ты совершила ошибку, так поспешно выходя за него замуж, но, по крайней мере, тебе нужно было сообразить, что первым делом стоило высказать свои обвинения ему в лицо, а не удирать и прятаться!

Полетт нервно прикусила губу. Ее поражало, что отец оказался чуть ли не на стороне Франко. Но не могла же она рассказать отцу всю правду! Если бы она так поступила, то отец, пожалуй, почувствовал бы, что дальше не может работать на Франко, и отказался бы от своей новой должности – и что бы с ним тогда стало?

– Ты случаем не беременна?

Полетт удивленно уставилась на него.

Рональд тяжело вздохнул.

– Франко считает, что это вполне вероятно…

– К счастью, я не беременна и не сошла с ума!

– Дело в том, что выглядишь ты неважно, Полли. Осунулась, похудела.

Повисла тяжелая пауза.

– Каждый раз, когда он звонит мне, я изворачиваюсь как уж на сковородке, – признался отец. – Ужасное ощущение. Он ведь понимает, что мы видимся друг с другом. И знает, что мне известно, где ты скрываешься.

Если бы у Полетт оставалась хоть малейшая толика сил, ее охватила бы ненависть к Франко за то, что тот поставил ее в подобное положение. Ради чего он все это затевал? Прошло уже четыре месяца с тех пор, как она сбежала, и до сих пор не появилось ни малейшего намека на то, что Франко собирается публично объявить о своей связи с бывшей мачехой. Может, он полагает, что время еще не настало, а может, ему просто доставляет удовольствие жить с Бонни как с тайной любовницей?…

– Он очень переживает, Полли.

– Представляю! У него просто сердце разрывается от страдания, – съязвила Полетт.

– Почему бы тебе с ним не повидаться.

Потому что у нее еще осталось чувство гордости, к тому же, если она встретится с ним, то это может плохо кончиться. Она ведь любит его, а он-то нет. Иначе бы давно уже разыскал ее.

Отец, разочарованно разведя руками, вышел. Заехав в Лондон по дороге, он направлялся теперь в Плимут, где располагалось место его нынешней работы. Полетт с грустью обвела взглядом свою тесную квартирку, загроможденную мебелью, доставленной сюда из прежнего, куда более обширного жилища. Она все еще не могла найти постоянной секретарской работы, поэтому приходилось перебиваться случайными заработками на одной из фирм, и лишь благодаря небольшим сбережениям ей хватало на скудную жизнь. Но каждый наступающий день выглядел все безнадежнее…

Как-то поздно вечером, когда она собиралась ложиться в постель, раздался стук в дверь. Полетт скорчила недовольную гримасу. Сосед по этажу, довольно нахальный малый лет тридцати, последнюю неделю просто проходу ей не давал, вовсю старался разговорить ее, возникая в самое неподходящее время и отнюдь не собираясь ретироваться…

Полетт раздраженно распахнула дверь и тут же отпрянула. Кровь отхлынула от ее лица, по телу пробежала дрожь. Нагло ухмыльнувшись, в комнату шагнул Франко, сильной рукой захлопывая за собой дверь.

– За твоим отцом была установлена слежка. Я знал, что он рано или поздно придет повидаться с тобой, – сообщил он.

– Ты не имел права так поступать!

Полетт стояла как дура и не могла отвести от него глаз. Франко был настолько красив сейчас, что у нее даже дух захватило. Она почувствовала себя словно растение, всеми забытое и оставленное вянуть на подоконнике, рядом с которым вдруг чья-то садистская рука поставила кувшин, полный живительной влаги.

– Уверен, что ты у меня еще попросишь прощения, когда я завершу то, ради чего пришел сюда, – процедил Франко.

– Сомневаюсь. – Расправив хрупкие плечи, Полетт презрительно взглянула на него, призывая себя больше не поддаваться на его уловки.

– Так, – произнес Франко, оглядываясь в поисках места, куда бы он мог поставить коробку, которую держал в руках. – Полагаю, тебе предстоит увидеть одно весьма поучительное зрелище.

– Франко… о чем ты говоришь? – недоумевающе спросила Полетт, глядя, как тот достает из коробки проектор и заправляет в него пленку. – Что это такое?

– К счастью, я наконец-то нашел способ заставить тебя попрыгать… Пожалеть о своем дьявольском упрямстве! – наклонившись к ней, прошептал он с усмешкой. – Меня самого трясло от злости, когда я это увидел.

Полетт облизнула пересохшие губы. Из-за чего весь этот шум? Что запечатлено на пленке? Светлый квадрат на двери сменился изображением интерьера библиотеки в испанском поместье. Снятая с непривычно высокой точки, комната выглядела несколько жутковато. Полетт пораженно наблюдала, как двери открылись, в помещение вошел Франко, налил себе большую порцию виски и сел на уже знакомый ей кожаный диван.

– Все комнаты и коридоры в домах моего отца просматриваются с помощью установленных там телекамер. Исключение составляют только спальни и ванные, – сообщил ей Франко. – А внизу на экране ты видишь дату и точное время.

– Да, – дрожащим голосом ответила Полетт.

– Смотри дальше. Минут через десять, когда я уже лягу, появится Бонни…

– Бонни, – словно слабое эхо, повторила Полетт.

– Я могу промотать пленку до того момента, но не хочу лишать тебя ни секунды удовольствия.