Книга И опять я на коне [= Вершина кучи ] - Эрл Стенли Гарднер

Она смотрела на меня изучающе.

— Тогда мне следует купить акции сталеплавильной компании?Так, Дональд?

— Нет, акции шахт, Ирен. Активы сталеплавильных компанийбыли прибраны к рукам мафией. Игорные дома не проходят испытательный срок.

— Но как я добуду эти акции? Я не знаю, где их покупают.

— Мне пришла в голову мысль, что ваш муж подумал об этомзаранее. Давайте пойдем и убедимся в этом.

Нам не пришлось далеко ходить. В столе Джорджа Бишопа мысразу обнаружили черновик письма, обращенного к держателям акций егопредприятий, в котором содержалась просьба не терять веры в компанию; если онинаберутся терпения и переждут период финансовых трудностей, через который онапроходит, то они окажутся на вершине холма. Банк может подать в суд надержателей долговых расписок. Но шахта работает все лучше и лучше, так что те,кто сможет продержаться еще некоторое время, в скором времени получатпричитающуюся им прибыль, может, до ста пятидесяти процентов от первоначальнойстоимости акций, а может быть, и больше…

Это было очень умно составленное письмо. Мы с Ирен нашлитакже список адресатов, по которому оно рассылалось; рядом стояли цифры,показывающие количество акций, которые принадлежали каждому из их держателей.

— Хотите попробовать? — спросил ее я. — Похоже, акций былопродано на тридцать тысяч долларов. Компания может их скупить обратно тысяч попятнадцать — двадцать. Но если вы узнаете, что ваш муж являлся держателемконтрольного пакета акций компаний, если наследуете его имущество, то вам нетнадобности скупать эти акции. Если нет — вам будет лучше вложить ваши деньги вних.

— Мне кажется, скорее я их наследую…

Я обошел вокруг стола и увидел на другом его конце папкусолидных зеленых карточек, красиво оформленных и написанных сложным,замысловатым шрифтом.

Это оказались пропуска в игорный дом «Зеленая дверь», на нихстояла подпись Хартли Чаннинга.

Ирен молча их рассматривала. Я взял и засунул всю пачку вкарман.

— Это может мне пригодиться, — объяснил я.

Она ничего не ответила.

— Скажите, Ирен, — внезапно спросил я ее, — у вас есть алибина вечер прошлого вторника?

— Ничего… Ничего, что бы я могла предъявить в качествеубедительного доказательства.

— У вас есть приятель?

Она колебалась, видел я, отвечать ли мне на этот вопрос.

— Так есть или нет, Ирен?

— Есть, но не в том смысле, в каком это принято считать. Ясразу решила, что буду вести себя честно с Джорджем, когда выйду за него замуж.

— И вам не было одиноко? Ведь он всегда был в разъездах?

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Дональд, — сказала она тихо, — я девушка из стриптиза, ане экзистенциалист. Если эта бацилла попадает вам в кровь, от этого трудноизбавиться. У меня просто отвращение к отдельным типам в толпе, которая смотритна меня, но ведь кучка презираемых мною индивидов и составляет толпу. Я люблюгром обрушивающихся на твою голову аплодисментов, который накатывается изтемного зала. Я знаю, почему они аплодируют и так беснуются: это не мояактерская игра, это мое тело приводит их в такое неистовство. Они стараютсязаставить меня снять с себя еще что-нибудь, хотя больше уже снимать нечего —запрещено законом. Они стучат ногами, хлопают и, выходя из себя, становятсяпросто сумасшедшими…

— Разве они не знают, что вы не можете снять с себя больше,— за это ведь могут отправить в тюрьму?

— Вот в этом-то все и дело, Дональд. Они знают, но моепредставление на сцене заставляет их об этом забыть.

Настоящий стриптиз дает возможность зрителям поверить, чтосию минуту вы готовы перейти ту заветную черту, что вы сейчас готовы снять ссебя все именно для этой аудитории. Стриптизерша стоит на сцене, будто сама ссобой решая, перейти ли ей заветный рубеж. И это вызывает у аудитории дикиеаплодисменты… Говорю вам, Дональд, поверьте, — это настоящее искусство.

— И вы скучаете, вам не хватает и этой сцены, и этойаудитории?

— Дональд, мне ужасно грустно без моей работы.

— Но как это, Ирен, связано с тем, где вы были во вторниквечером?

— Очень даже связано, Лэм!

— Каким образом?

— Я знала, что Джордж уезжает. Среди группы бурлеска у меняосталось много друзей, наша прежняя банда… После отъезда Джорджа я поехала втеатр, надела маску и выступила на сцене в номере «Таинство и маска». Я оченьлюбила эту роль, наш режиссер — тоже.

Публика была в экстазе. Вот почему мое абсолютное алибимогут подтвердить несколько сотен человек.

— Вы были в маске, Ирен, никто не видел вашего лица.

— Они не видели, но дюжина моих друзей-актеров знали, чтопод маской — я, да и публика это знала. Я провела подряд два представления.

— А раньше вы выступали с этим номером?

— Вы хотите спросить: с тех пор как вышла замуж за Джорджа?

— Да.

— Нет, это было впервые.

— А вот это как раз и плохо. Все выглядит так, будто выспециально создали себе алиби. Как алиби оно слишком безупречно.

— Да, знаю, — признала она справедливость моих слов. — Я обэтом уже думала.

— И в полиции подумают так же. Вот что главное.

Что вы рассказали в полиции?

— Я объяснила им, что была дома в постели.

— Вы не ложились всю ночь?

— Да.

— Значит, вы не спали уже несколько ночей подряд?

— Да, не спала.

— Обратитесь к вашему врачу, Ирен. Скажите ему, что вы сталиочень нервной, дерганой. Скажите, что вы хотите как следует выспаться, покрайней мере в течение суток. Если вам начнут задавать вопросы и у вас не будетна них правильных ответов, вас могут арестовать.

— Да, это я тоже знаю.

— Вы всегда можете сослаться на действие таблеток, которыевызывают у вас галлюцинации и потерю памяти…

И с вашей фигурой… да любой присяжный заседатель будет навашей стороне. А вот если вам не будут давать лекарств, снотворного и вы несможете спать по ночам, да потом будете неправильно отвечать на вопросы, то этостанет труднее объяснить. Поэтому дайте мне этот список держателей акций истолько денег, сколько желаете вложить в акции этих компаний, и вы убедитесьсами, смогу ли я добавить приличную сумму к вашему состоянию.