Книга Родительский парадокс. Море радости в океане проблем. Как быть счастливым на все 100, когда у тебя дети - Дженнифер Сениор

И такое положение дел сохраняется и по сей день, когда процветает всеобщее увлечение активным родительством. Сколь бы привлекательна ни была эта концепция, активное родительство требует огромных затрат времени от матери, которой теоретически не позволяется покидать своего ребенка, пока тому не исполнится три года. Для семьи, которая зависит от заработка обоих партнеров, подобный подход неприемлем. Неприемлем он и для женщины, имеющей иные приоритеты в распоряжении временем.

Вот лишь два недавних примера взаимосвязи между женской независимостью и призывами к активному материнству. В книге «Воспитание Америки» (2003) Энн Халберт проводит виртуозный анализ воспитательных приемов XX века. Она находит множество примеров, которые сохранились до наших дней. Сейчас, когда все больше женщин получают высшее образование, специалисты по воспитанию детей заявляют, что высшее образование — идеальная подготовка к материнству, поскольку дети — это бесконечно интересный объект для изучения и, следовательно, объект, бесконечно достойный культивирования. (Благодаря высшему образованию матери, пишет один из известных специалистов, «ее сын никогда не окажется в печальном положении, понимая, что он знает гораздо больше собственной мамы».)

В 1920-е годы, когда женщины решительно подстриглись и начали пользоваться недавно завоеванным правом голоса, исследователи призывали матерей вернуться домой и уделить больше внимания новой, только что зародившейся сфере развития детей. (В 1925 году в «Нью-Йорк Таймс» писали: «По некоему странному стечению звезд, те же экономические и социальные силы, которые разрушили дом в прежнем его понимании и отправили женщин в мир бизнеса и удовольствий на тех же условиях, что и мужчин, поколебав моральные и этические устои нашей расы, сегодня пробуждают новый интерес к родительским обязанностям».)

Интересно, когда слово «родитель» (parent) впервые стало использоваться в качестве глагола (to parent). Это произошло в 1970 году. В том самом году, когда женщины решительно сорвали свои фартуки, открыли для себя противозачаточные средства и начали бороться за поправку, гарантирующую им равные права, слово «родитель» вошло в лексикон в качестве глагола, обозначающего действие, которым каждый обязан заниматься по гроб жизни.

Но, пожалуй, самым мрачным примером этого явления стали времена Эйзенхауэра, когда появился знаменитый манифест феминизма второй волны, составленный Бетти Фридан, — «Загадка женственности». Эта книга была опубликована в 1963 году. Годы Второй мировой войны стали периодом расцвета женщин: по очевидным причинам они стали выходить замуж позже; им пришлось взяться за работу, которую раньше выполняли только мужчины (особенно в оборонной промышленности); они находились и на линии фронта — в качестве медсестер и военнослужащих.

Но в 1950-е годы маятник качнулся обратно. Хотя женщины продолжали работать, на рынок труда они выходили совсем не с теми амбициями, что десятью годами раньше. В 1950 году средний возраст вступления в первый брак у женщин снизился до 20 лет. «Это самый юный возраст в истории нашей страны, — пишет Фридан, — самый юный из всех стран западного мира. По этому показателю мы приблизились к так называемым слаборазвитым странам».

К счастью, многие проблемы, о которых Фридан пишет в «Загадке женственности», к сегодняшнему дню уже исчезли. Но это не означает, что мы не вступили в новый период борьбы общества с правами женщин. Сегодня эта борьба имеет несколько иной характер.

В 1950-е годы женщины испытывали давление определенного характера — их дом должен был быть безупречным. В анкетах переписи населения женщины, не имевшие работы вне дома, писали: «Род занятий: домохозяйка». И эти слова стали лейтмотивом книги Фридан. Конечно, женщины считали своим долгом быть идеальными мамами, но символом и центральной точкой их усилий был дом. Ужины должны быть роскошными и проходить в точно назначенное время. Постели должны быть безупречно застелены, полы начищены до зеркального блеска.

Естественно, что полная сосредоточенность на подобных занятиях вызывала у женщин ощущение пустоты и отсутствия самореализации. Эту пустоту Фридан назвала «проблемой, не имеющей названия». Главной задачей женщины было поддержание идеального порядка в доме. А если это не приносило ей удовлетворения, то ей просто предлагалось взглянуть на ситуацию под другим углом и осознать свою ошибку: это очень важная работа — и главная для любой женщины. В этом женщин убеждали многочисленные книги и журналы.

В своей книге Фридан цитирует исследовательские документы, которые она тайно получила от консультантов:

«Домохозяйка может повысить престиж обязанностей уборщицы собственного дома путем использования особых, специальных продуктов для каждой домашней работы: одно средство — для стирки одежды, второе — для мытья посуды, третье — для стен, четвертое — для полов, пятое — для жалюзи и т. п. Используя для всех задач одно и то же моющее средство, женщина чувствует себя неквалифицированным работником — техником, а не специалистом».

Таково было решение проблемы, не имеющей названия. Если женщина ощущала беспокойство, если домашняя работа казалась ей не отвечающей высокому уровню образования, ей отвечали, что такая важная задача требует образованных людей. Женщин стали называть учеными в области домашней работы.

Сегодня женщины забыли об этой домашней науке, сегодня они уделяют домашней работе вдвое меньше времени, чем это было во времена Фридан (17,5 часа в неделю против 32 часов в 1965 году). Но они стали домашними учеными другого рода: сегодня они — специалисты в области родительства, и с детьми они проводят гораздо больше времени, чем проводили их мамы.

Об этом сдвиге мне рассказала женщина из Миннесоты. Ее мать называла себя «домохозяйкой», а она сама — «мамой, находящейся дома». Это отражает сдвиг культурных представлений. Сегодня от женщин требуется не безукоризненный дом, а безукоризненное исполнение материнских обязанностей.

Современный рынок, все еще апеллирующий к профессиональным инстинктам женщин, предлагает мамам ту же дифференциацию продуктов для детей, какую шестьдесят лет назад предлагал в сфере чистящих средств. В 1950-е годы женщины ощущали себя специалистами, точно знающими разницу между чистящим средством для плиты, воском для паркета и спреями для дерева. Сегодня они должны точно представлять разницу между игрушками, развивающими навыки решения проблем, и теми, что способствуют развитию воображения.

Изменение определений подразумевает, что игра с ребенком — это не игра, а работа, точно такая же, какой раньше была работа по дому. Детские отделы магазинов — это то же самое, чем в 1950-е годы были отделы хозяйственные. Длинные полки, заставленные книгами по воспитанию детей, — это сегодняшний эквивалент «хорошей домохозяйки». Современным женщинам предлагается докторская степень в материнстве — точно так же, как в 50-е годы предлагалась степень в сфере домашней работы.

Бунтарские реакции на подобные стандарты соответствуют времени. В конце 1960-х и начале 1970-х годов женщины выступили против «идеального дома». В 1967 года Сью Кауфман написала «Дневник отчаянной домохозяйки», в 1973 году Эрика Джонг опубликовала «Страх полета», где был такой пассаж об идеальной женщине: «Она готовит, убирается, ходит по магазинам, следит за счетами, выслушивает всех членов семьи… Я — не идеальная женщина. У меня слишком много других занятий». Сегодня же бунтарская реакция заключается не в том, чтобы быть плохой женой. Сегодняшних бунтарок считают плохими мамами — именно так называется сборник очерков Айелет Вальдман, опубликованный в 2009 году.