Книга Родительский парадокс. Море радости в океане проблем. Как быть счастливым на все 100, когда у тебя дети - Дженнифер Сениор

Я заметила, что Лан очень много времени проводит в машине.

— Это ужасно, — вздохнула она. — Если бы мы жили в Шугар-Ленде, все было бы проще, но тогда пришлось бы далеко ездить на работу.

Лан задумчиво посмотрела на каток.

— А что будет, если однажды он скажет мне: «Я больше не хочу кататься, лучше буду заниматься баскетболом»? С другими детьми такое случается… Дети… С ними все бывает.

Мне подобное предположение показалось маловероятным. Этим летом Бен провел семь недель в Колорадо-Спрингс, где каждый день с шести утра до шести вечера занимался на катке. Вернувшись домой, он по настоянию отца записался на математические курсы в Интернете. Летом Лан удалось взять отпуск на пять недель, чтобы провести его за городом. На три недели к ним присоединился и папа Бена.

Я сказала, что Бен вряд ли бросит занятия.

— Я бы никогда так не поступила, — сказала Лан. — Я говорю ему: «Если тебе это нравится, я готова тратить время, деньги и силы. Я поддержу тебя, а ты должен стараться делать все самым лучшим образом».

Но подобные затраты — времени, денег и сил — для Лан не имеют значения. Важнее всего для нее эмоциональный капитал, который она вкладывает в жизнь сына.

— Родители хотят, чтобы их дети были идеальными, — говорит она. — Но это невозможно. И на катке это прекрасно заметно.

Бен как раз выполнял сложный элемент.

— Видите, как он прыгнул?

Я видела — не заметить этого было невозможно.

— Это двойной аксель, — сказала Лан. — Но он не идеален. Если прыжок у Бена получится, он обрадуется. Если нет — расстроится. И я расстроюсь тоже. Очень трудно держать эмоции под контролем.

За Беном, заложив руки за спину, стала кататься женщина с длинным конским хвостом. Лан объяснила, что это тренер, Шэннон. Мы стали наблюдать за ними. Бен катался превосходно.

— Ему очень нравится фигурное катание, — сказала Лан, подумав о том же.

Она наконец расслабилась, и на лице ее отразились удовольствие и гордость. Не могу поверить, что это мой мальчик.

— Если говорить о сухой логике, думаешь: «Это всего лишь фигурное катание. Детям это нравится», — сказала она. — Но только до первых соревнований! Невозможно остаться в стороне. В это втягиваешься.

Она снова посмотрела на лед.

— Моя жизнь состоит из трех частей, — сказала она. — Одна — это работа. Вторая — Бенджамин. А третья начинается после десяти, когда я берусь за перо и редактирование. Но иногда я слишком устаю для этого.

А если бы у нее было больше времени на себя, стала ли она заниматься писательством?

— Конечно! — кивнула она. — Я хочу написать столько книг!

У нее уже есть два сборника статей, опубликованных в Китае.

— Мне хотелось бы опубликовать сразу три книги. Это серия. Я не могу ее закончить, потому что у меня просто нет времени.

Я спросила, а читал ли ее книги Бен. Лан покачала головой. Это она узнает его мир, а не наоборот. Даже если Бен хотел читать ее книги — а уж если этого и захотел бы какой-нибудь ребенок, то им точно должен был быть Бен, — он не мог этого сделать. В отличие от множества других родителей, Лан никогда не заставляла сына учиться читать по-китайски.

В главе 2 я уже говорила о том, как мамы справляются с задачами воспитания детей. Сдвиг в сторону матерей начинается с самого раннего возраста ребенка. Не так давно Ларо и ее коллега Эллиот Вейнингер проанализировали две базы данных. Каждая касалась семей, имеющих детей-дошкольников. Ученые пришли к выводу о том, что «жизнь женщин переплетена с организованными занятиями детей в гораздо большей степени, чем жизнь их мужей».

Этот факт показался им удивительным, поскольку большая часть этих занятий связана со спортом. (По их версии, среди причин такого положения — что «папы могут исполнять роль тренеров в одном из занятий; но только в одном, все остальное делают мамы».) Мамы продолжают заниматься планированием, логистикой и организацией — точно так же, как делали это раньше. Именно мамы несут на своих плечах основной психологический груз:

«Именно мамы записывают детей на занятия, думают о том, как отвезти их туда, напоминают о необходимости репетиций и тренировок, гладят одежду для концертов и спортивную форму и узнают, где команда должна выступать в следующее воскресенье».

Но самое важное — исследование Ларо и Вейнингера показывают, что «по крайней мере работающим мамам приходится сталкиваться с необходимостью делить время между оплачиваемой работой и организацией свободного времени детей».

Вот почему такие женщины, как Лан, бросают карьеру, чтобы найти место с более гибким графиком. Но организация свободного времени детей, к сожалению, гибкого графика не имеет (скауты собираются только по вторникам) и предсказать ее развитие не всегда возможно («Ты же уже победил на олимпиаде? Так куда же мы поедем в эти выходные?»).

Неделя, испещренная разнообразными занятиями, сменяется неделей, которую авторы назвали «сверхзагруженной». И эти неотложные и требующие времени дела в основном ложатся на плечи женщин. «Их время, — пишут социологи, — менее предсказуемо, чем время их мужей».

Такая особенность использования времени характерна именно для нашей культуры. С одной стороны, количество мужчин, которые считают своим долгом быть основным добытчиком в семье, за последнее время значительно сократилось: с 1980 по 2000 год оно упало с 54 до 30 процентов. С другой стороны, количество американцев, которые считают, что родитель должен находиться дома и заботиться о ребенке, выросло: с 1989 по 2002 год оно увеличилось с 33 до 41 процента.

Другими словами, наше отношение к родителям стало строже, тогда как отношение к работающим женщинам стало более либеральным.

На первый взгляд две тенденции кажутся противоречащими друг другу. Но они же и взаимосвязаны. В нашей культуре существует более неприязненное отношение к работе женщин — и связанному с этим внесемейному воспитанию детей, — чем мы готовы признать.

История это подтверждает. В прошлом, когда женщины только начинали получать образование и независимость, маятник качнулся в другую сторону. Общество неожиданно стало отправлять недвусмысленный сигнал о том, что женщины должны сидеть у домашнего очага.

Этому феномену посвящено множество книг, но лично мне самым убедительным кажется труд Шэрон Хейз «Культурные противоречия материнства». Эта книга увидела свет в 1996 году. По мнению Хейз, сколь бы ни велика была угроза для священного домашнего очага со стороны свободного рынка, женщины все сильнее ощущают на себе давление, принуждающее их к «интенсивному материнству».

Даже самые благонамеренные специалисты по воспитанию детей своими книгами заставляют женщин чувствовать себя именно так. Хейз упоминает сверхпопулярные книги Т. Берри Бразелтона. В своей книге «Работа и забота» (1985) Бразелтон пишет, что «на рабочем месте женщина… должна быть эффективна. Но эффективно работающая женщина — это наихудшая мать для своих детей. Дома женщина должна быть гибкой, любящей и заботливой».