Книга Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую - Гаральд Граф

Действия самой «Славы» были очень удачны. Как после передавали в штабе XII армии, ее стрельба произвела колоссальное впечатление. Противник очистил всю береговую полосу, и наши войска прочно закрепились на ней.

На сухопутье вообще незнакомы с действием таких скорострельных орудий, какие имеются на кораблях. Благодаря применению электричества и другим техническим усовершенствованиям, мы имеем возможность развить такой огонь, о котором сухопутной артиллерии не приходится и мечтать; поэтому на суше наш «беглый огонь» кажется уже не «ураганным огнем», а каким-то бешеным вихрем снарядов. Действительно, стоит только представить себе картину, как «Слава» или миноносцы начинают обстреливать какой-нибудь определенный квадрат, когда, например, каждое 4-дюймовое орудие делает по 15–16 выстрелов в минуту. Какое-нибудь поле в несколько минут становится совершенно изрытым, покрытым сплошными глубокими ямами. Если же поток снарядов обрушивается на лес, то там стоит прямо ад: грохот разрывающихся снарядов, треск падающих деревьев, которые нередко срезаются осколками до самых корней, свист осколков и шум летящих камней — все это сливается в один протяжный дикий стон и порождает безумный ужас.

Говорят, что на противника наши обстрелы наводят такую панику, что, бросая все, он разбегается в разные стороны, особенно в лесу, откуда «сыпется», как листья с деревьев…

Поэтому-то командование армии и ценит так обстрелы берегов флотом и всегда, в тяжелые моменты на побережье, обращается к нам за помощью.

На следующий день, согласно нашей просьбе, для нас был приготовлен док, чтобы освидетельствовать наши гребные винты, и начальник дивизии нас отпустил в Гельсингфорс. На один день мы задержались в Ревеле и 15 сентября вошли в док. Когда вода из дока была выкачана, то выяснилось, что наш левый винт слегка погнут, средний исправен, а правый сильно помят, причем характер деформации таков, как бывает от взрыва. Очевидно, это произошло, когда у нас под самой кормой взорвался большой снаряд во время боя в Рижском заливе.

С 16-го по 21 сентября нам пришлось простоять в доке. Тут мы узнали о столкновении черноморских миноносцев с «Гебеном». Встреча произошла 9 сентября при следующих обстоятельствах.

Находясь в море под флагом контр-адмирала Саблина[52], миноносцы «Счастливый», «Беспокойный» и «Пронзительный» увидели утром на горизонте большой дым и пошли по его направлению. Вскоре выяснилось, что это — «дядя» без «племянника», как в шутку черноморцы прозвали «Гебен» и «Бреслау».

Адмирал Саблин решил воспользоваться случаем и атаковать «Гебен». Подпустив миноносцы на 80–90 кабельтовых, противник открыл по ним жестокий огонь. Его стрельба была очень меткой; только благодаря счастливой случайности не оказалось попаданий. Свой огонь «Гебен» сосредоточил главным образом по флагманскому миноносцу «Счастливый», у которого под самой кормой разорвалось два 11-дюймовых снаряда. Однако все сошло благополучно. Попытка миноносцев подойти к «Гебену» на дистанцию минного выстрела кончилась полной неудачей; повернув, они стали быстро уходить от него по разным направлениям. «Гебен» преследовал их только самое короткое время, и они вскоре благополучно сошлись у Херсонесского маяка.

25-го утром «Новик» шхерами вышел в Моонзунд. Выйдя из них и пересекая залив, мы увидели недалеко от Оденсхольма плавающий на воде гидроплан и сейчас же подошли к нему. Это оказался наш аппарат с летчиком мичманом Мустяцем. Он накануне, в 5 часов вечера, вылетел с Ревельской станции и скоро принужден был сесть на воду из-за порчи мотора. Таким образом, прошло уже 16 часов, как аппарат в совершенно беспомощном состоянии находился на воде. Еще счастье, что все время был штиль, а то бы, конечно, летчик давно погиб. Странно, конечно, что его не сразу хватились на воздушной станции и не стали искать. Так или иначе, но если бы не мы, летчик, наверно, погиб бы, промучившись еще несколько часов.

Чтобы спасти аппарат, пришлось спустить четверку и ею прибуксировать его к борту, а потом на моторной шлюпбалке поднять на палубу. Подъем вышел очень удачным; аппарат совершенно не повредили и удобно поставили на палубу. Одновременно командир послал радио о случившемся начальнику Службы связи контр-адмиралу А. И. Непенину. Сейчас же он получил в ответ: «Спасибо, дружище» и просьбу доставить аппарат в Ревель. Пришлось идти туда, и там мы остались уже до утра.

В 6 часов утра, определив девиацию, «Новик» продолжал путь в Моонзунд. Погода была тихая, но ненадежная в смысле тумана. Действительно, немного спустя нашел туман, и даже очень густой, так что пришлось уменьшить ход. У Оденсхольма он рассеялся, и нам удалось, сориентировавшись, благополучно дойти до входа в Моонзунд и дальше в Куйваст.

На следующий день было получено известие, что отряд неприятельских миноносцев вышел в Виндаву. Из предосторожности мы были посланы к Церелю. Но там было все спокойно и на горизонте — ни одного дыма; только, по обыкновению, летали неприятельские аэропланы, производя разведку.

На третий день нашего стояния у Цереля со «Стерегущего», который был старшим на рейде, просили послать на берег минеров с офицером разоружить выброшенные на берег мины. Пришлось ехать мне с пятью матросами. Забрав кое-какие инструменты, мы отправились. Мины оказались разбросанными на протяжении 5–6 верст от Цереля, да еще почти все находились в воде, так что до них приходилось добираться вброд, а вода, кстати сказать, была очень холодная. Первой пришлось разоружать нашу мину образца 1912 года, которую чуть ли не сами же мы ставили. Во время отвинчивания горловины произошел взрыв клапана потопления и вырвало глухую пробку, но так удачно, что никого из нас даже не задело, а главное, что сама мина не взорвалась. Потом разоружили две неприятельские мины и еще одну нашу, но уже без всяких приключений. Из их осмотра можно было вывести заключение, что наши мины внутри сохранились гораздо лучше, чем неприятельские, и все их механизмы продолжали прекрасно действовать, тогда как у неприятельских внутрь проникла вода и все сильно оборжавело.

Тем временем, пока мы возилась с минами, «Новик» был атакован неприятельским аэропланом, который сбросил в него три бомбы, но, как всегда, неудачно.

Вечером командир получил приказание с рассветом вернуться в Куйваст, и на следующее утро мы вышли в море.

30 сентября к нам приехал с визитом временно исполнявший должность начальника дивизии капитан 1-го ранга А. В. Колчак и после беседы с командиром посидел немного в кают-компании.