Книга Подпольные девочки Кабула. История афганок, которые живут в мужском обличье - Дженни Нордберг

В первый год после избрания Азиты в парламент первая жена – как Азита всегда ее называет – жила вместе с ними и своей дочерью в Кабуле. В их маленькой семейной квартирке, будучи семейной добытчицей с высоким официальным статусом, Азита установила множество правил, и их отношения, поначалу бывшие дружескими, разрушились, переродившись в неистовые скандалы. В конечном счете первая жена вернулась в Бадгис.

Теперь муж Азиты ездит в Бадгис раз в два месяца, чтобы побыть с первой женой и дочерью. Он немного этого стыдится, поскольку его могут заподозрить в том, что он бросил одну из жен. Он часто жалуется, твердя Азите, что они должны поскорее воссоединиться как семья. Но пока, благодаря Мехран, Азита обладает кое-каким влиянием в доме как мать его единственного сына. Она прагматична, как в политике, так и в семье:

– Мы здесь боремся за права человека и демократию, но собственного мужа я изменить не могу.

Однажды вечером, когда Азита завершает свой день и собирается начать ежедневный ритуал по накладыванию на лицо кольдкрема, я приступаю к ней с вопросом о Мехран. Рассказываю о Захре и о том, как та явно противится своему доставшемуся от рождения полу.

– Что время сделает с Мехран, когда та станет старше? Когда вы будете превращать ее обратно? – спрашиваю я. – И что будет, если это просто не получится?

– Не думаю, что возникнут какие-то проблемы, – отвечает Азита. – Не думаю, что общество создаст для нее какие-то проблемы. Я видела такое много раз и благодаря этому накопила немалый опыт. Эти девушки после обратного превращения становятся просто нормальными девушками. Я не видела ни одного неудачного примера.

– Как же она может не испытывать трудностей, когда впоследствии ей придется ограничивать себя в роли женщины? Как вы можете быть так в этом уверены?

Азита, улыбаясь, наклоняется ко мне:

– Откровенно говоря, может быть, стоит вам кое-что рассказать? Я и сама несколько лет была мальчиком.

Ну, конечно! Мне следовало бы догадаться.

В случае Азиты это был вопрос практический. Во времена своего кабульского детства она была старшей дочерью в семье, несколько лет состоявшей из одних девочек, пока не родился их младший брат. Бизнес в маленьком семейном магазинчике набирал обороты, и ее отцу требовалась помощь во второй половине дня. Кому можно было бы доверять больше, чем члену семьи?

Но это должен был быть мальчик.

Родители Азиты обратились к ней с вопросом, не хочет ли она сделать такой шаг. Они уже называли ее дома «маленьким менеджером», а теперь поинтересовались, не возьмет ли она на себя еще какую-то часть работы. Как же она могла отказаться? С точки зрения десятилетней Азиты, для нее это был шанс стать для своих родителей «лучшим сыном и лучшей дочерью» в одном лице. Она надела брюки, рубашку и пару кроссовок – и пошла работать.

Две длинные темные косы когда-то были ее гордостью, но, раз их отрезав, Азита больше по ним не скучала. Новая короткая стрижка днем была по большей части скрыта бейсболкой. Азита носила ее козырьком назад; ей казалось, что так будет круче – напоминает персонажей виденных ею западных фильмов. В магазине она стала мальчиком на побегушках, доставая с полок и принося товары, помогая покупателям. У нее не было специального мальчикового имени: Муртаза, отдавая ей приказания в присутствии посетителей, называл ее просто бача, или мальчиком. Магазин не закрывался до часу ночи, поскольку большинство людей ходят за покупками по вечерам. Среди самых популярных продуктов были домашний йогурт, который готовила ее мать, хлеб, выпечка, сыр и импортный чай.

Азита предпочитает думать, что время, проведенное в магазине, закалило ее характер. В школе ей говорили, что она красива и, может быть, чуточку слишком горда, но работа научила ее гибкости. Уже избранная капитаном школьной девичьей волейбольной команды, она была сильной и высокой девочкой, что здорово ей помогало, как в магазине, так и в уличном общении с мальчишками.

Ей очень нравилось то, что за ней стали меньше приглядывать: уже не было необходимости постоянно следить, как она одевается и разговаривает. Когда телесные признаки тебя не определяют, это позволяет расслабиться. Хотя «при русских» в положении городских женщин наметился некоторый прогресс, девушкам по-прежнему нужно было тщательно следить за своим поведением и одеждой в общественных местах, поскольку социальные нормы оставались неизменными.

Помимо всего прочего, маскировка под мальчика дарила Азите право доступа. Она могла действовать в любой ситуации, подходить к любой компании мужчин или парней, не подвергаясь пристальному изучению и не думая о том, как вести себя подобающим образом. Ее одежда, самое ее существо перестали быть препятствием. Было такое ощущение, что она стала естественнее вписываться в любой слой общества и ей всегда были рады. Она чувствовала себя особенной, и ей не нужно было никого избегать. Женщины и девушки сторонились ее на улицах, уступая дорогу. Это было волшебное ощущение.

Как-то раз она увидела, как парнишка ее возраста, лет тринадцати, прокрался в магазин и внезапно сунул под рубашку печенье. В своей роли мальчика-охранника Азита отреагировала инстинктивно – она бросилась к нему, схватила за руку и выволокла из магазина на улицу. Не выпуская его руки, она кулаком ударила мальчишку в живот. Тот сложился пополам и упал на колени. Краем глаза Азита заметила, что к ним бежит целая компания подростков, и поняла, что пора срочно ретироваться. Она наклонилась к воришке и прошептала:

– Я девочка. Но, думаю, я сильнее тебя. И я поколочу тебя еще крепче, если ты вздумаешь хоть раз сунуть сюда нос.

Потом она выпустила его и убежала обратно в магазин, ощущая лихорадочное возбуждение, которое не забудет никогда. Азита впоследствии еще пару раз видела этого мальчишку, всегда верхом на велосипеде; но он больше никогда не пытался войти в их магазин.

«Служба» Азиты в другой роли подошла к концу, когда отец однажды днем пораньше отпустил ее с работы. Ей в то время было почти 14 лет. Азита начала быстро расти; за считаные месяцы она сменила два размера одежды, и настал день, когда она пожаловалась на боль в животе. Слишком перепуганная, чтобы расспрашивать мать, на следующий день она узнала от одноклассницы, что́ с ней случилось. Никто из родителей ничего ей не сказал, но было очевидно, что они знают об этом событии, которое превратило ее в женщину детородного возраста. Отец дал ясно понять, что она больше не будет работать в магазине – и что ей больше не стоит бегать по улицам.

Азита протестовала против решения отца, но тот был тверд. Чтобы поощрить в дочери позитивное отношение к женственности, он принес ей в подарок ярко-голубое платье длиной до пят. Азита вспоминает, что оно было «красивым, дорогим и похожим на одеяния из волшебных сказок». Она терпеть его не могла. Поначалу ей было очень трудно в нем ходить. Она дважды падала, поскольку тяжелая ткань путалась в ее длинных ногах, но вскоре научилась ходить мелкими шажками. Впрочем, в любом случае далеко уйти Азита не могла, поскольку вторую половину дня теперь в основном проводила дома, как и другие приличные девушки-афганки. Импровизированный волейбольный турнир, который она организовала с друзьями, прошел без нее. По вечерам она смотрела из окна, как играют на улице другие дети. И больше никогда не носила ни бейсболку, ни джинсы.