Книга Друзья Высоцкого: проверка на преданность - Юрий Сушко

А вот Марина Влади в глазах Володарского была «черной тучей». Он говорил: «Характер у Марины был стальной — недаром все предшествующие мужья, когда о ней заходит речь, крестятся и плюются. Она сама рассказывала, как однажды повела Володьку к психологу, чтобы вылечить от запоев. Побеседовав с Высоцким, врач пригласил ее: «Мадам, дела вашего альянса довольно плохи, в представлении мужа вы являете собой огромную черную тучу». «Мадам» впала в бешенство: «Представляешь, какой идиот?! Сказала, что я туча! Какая еще туча?!».

Когда после смерти Высоцкого Марина узнала о существовании в его жизни Ксюши, то взъярилась, как тигрица, и казалось, была готова рвануть на свежую могилу, выкопать его и разорвать на части: «Мерзавец! Он и женился на мне только, чтобы ездить за границу!». Володарский пытался ее урезонить: «Марин, ну что ты мелешь? При таком раскладе он мог бы развестись, найти любую бабу и ездить точно так же». Тут она взвилась: «Что? Думаешь, если б он от меня ушел, то смог бы куда-нибудь выехать? Никогда!». Тон был непререкаемый, и стало ясно: она б его с дерьмом смешала.

Кстати, люди из ближнего круга Высоцкого, в частности Валерий Янклович, обвиняли жену Володарского, что именно она нашептала Влади после смерти Владимира о существовании некой Ксюши. И еще добавила, что от Володи у актрисы Таганки Тани Иваненко растет дочка. Недаром, видно, Высоцкий говорил в свое время: «Если меня кто-то разведет с Мариной, то это будет Фарида».

Ладно, оставим в покое Фариду Абдурахмановну.

Кроме жены, считал Володарский, палочкой-выручалочкой всегда служила работа, которой он загружался без меры. «Я трудоголик, — справедливо гордился он. — Трудоголизм родственен алкоголизму, наркомании и т. п. Наверное, это действительно какой-то выход, потому что, если я не работаю, я не умею отдыхать. Читать читаю, когда работаю, а вот чтобы отдохнуть… Я тогда просто начинаю безобразничать, пьянствовать, гудеть. Сейчас перехоронил всех, а раньше было много друзей, и, конечно, компании возникали… Зафитилишь куда-нибудь в Питер — проснешься и даже не знаешь, в каком ты городе. Вот работа и была спасением. Жена радовалась, когда я работаю: значит, дома сидит, долбит на машинке, как дятел».

К тому же, чтобы оставаться независимым, к чему он всегда стремился, нужны деньги. Это было еще одной причиной, заставлявшей его столь упорно и неправдоподобно много трудиться.

Когда переезжал из коммуналки в кооперативную квартиру, Эдуард вынес на помойку два мешка рукописей старых рассказов. Прошло лет 15, и он с тоской стал вспоминать их, не блестящих по исполнению, но замечательных по замыслу. А тогда казалось: зачем ему архив — вся жизнь впереди. Это молодость. Но в 45 уже нужно обладать умением писать сценарий не по наитию. Это работа, и очень тяжелая. Приходится себя заставлять. Энергия таланта, которая бьет в молодости, с годами ослабевает. Человек «едет» на мастерстве. Он может написать сценарий лучше или хуже, но в любом случае этот сценарий будет не ниже определенной планки.

Эдуард Володарский установил эту «планку» для себя очень высоко своими сценариями — «Проверка на дорогах», «Мой друг Иван Лапшин», «Свой среди чужих, чужой среди своих», другими — и держал ее до последнего. В любом жанре — вестерны, мелодрамы, детективы, психологические триллеры, боевики, love story…

Завистливые коллеги нередко упрекали Володарского в том, что в «погоне за длинным рублем» он унижается до халтуры. Вот это вряд ли. Достаточно просмотреть перечень его «полного собрания сочинений» сценариев, чтобы убедиться в несправедливости обвинений.

К Володарскому обращались за помощью для «доводки» того или иного явно слабого сценария. Сущестововало всеобщее братство кинематографистов. Эдуард Яковлевич говорил, что никого не интересовало, узбек ты, армянин, русский или еврей, всех заботило одно: хорошо ли ты пишешь, снимаешь, рисуешь.

Звонок из Киргизии: «Эдик! Помоги переписать сценарий!». Есть свободное время, он летел во Фрунзе, а оттуда перебирался в Казахстан. «Конечно, — не отрицал Володарский, — не всегда хотелось это делать: незнакомый материал, далекая от меня тема… Мелькала предательская мысль: да ладно, денег подзаработаю, и хорошо. Но начинаешь работать, и эта чушь испарялась, на смену приходит стыд: черт, там же в титрах моя фамилия стоять будет… И волей-неволей ты уже напрягаешь мозги, стараешься написать так, чтобы потом позора не было. Почувствовав фальшь, спотыкаешься, начинаешь перечеркивать страницу за страницей, стремишься к тому, что ты считаешь правдой. В сущности, всякое искреннее творчество — это движение к Богу. Сократ же говорил, что ребенок, рождаясь, знает все, а затем всю последующую жизнь открывает в себе эти знания».

«В прорыв идут штрафные батальоны!»

…Еще в конце 70-х Володарский принес Ермашу, который тогда возглавлял Госкино, заявку на фильм о штрафном батальоне. Филипп Тимофеевич послал его очень далеко и сказал, что он сошел с ума, допился до ручки, если не осознает, что и как, где, в какой стране живет. На этом разговор закончился. Но точку в этой истории Володарский не ставил.

Считает враг, морально мы слабы:

За ним и лес, и города сожжены.

Вы лучше лес рубите на гробы —

В прорыв идут штрафные батальоны!

С последним аккордом Высоцкий опустил ладонь на струны и посмотрел на друга. Володарский не удержался, врезал кулаком по столу: «Здорово! Нет, правда, Володька, здорово! «В прорыв идут штрафные батальоны!» Откуда знаешь?.. Сегодня же про штрафников ни слова, ни полслова, все как в рот воды набрали… Давно написал? Что-то я не слышал от тебя раньше…»

— Да нет, песня совсем новая. А «откуда»? — усмехнулся Высоцкий. — Так от фронтовиков, конечно. Только слушать их надо уметь, разговорить как-нибудь… Всем рты-то не заткнешь… Вот, кстати, еще одна — из того же цикла, что ли… — Высоцкий вновь потянулся к гитаре:

Все срока уже закончены,

А у лагерных ворот,

Что крест-накрест заколочены, —

Надпись: «Все ушли фронт».

За грехи за наши нас простят —

Ведь у нас такой народ:

Если Родина в опасности —

Значит, всем идти на фронт.

Друзья сидели в маленькой комнатке на 1-й Мещанской, где жил тогда Володя. Мама Нина Максимовна — на работе, жена Люся — неведомо где, кажется, к своим родным поехала. В театре сегодня Высоцкий не занят, сессионный марафон «вечного студента» Володарского уже завершен, вот и образовался такой задушевный вечерок.

Говорили обо всем на свете. Высоцкий — все больше о своей Таганке, о недавней премьере «Антимиров» и гениальном фантазере Юрии Петровиче Любимове. Потом вдруг принялся выпытывать у Эдика о Севере, тамошних нравах. Ну, а Володарского этим только зацепи. И он рассказывал, рассказывал. Иногда привирал или просто заносило, и он давал волю фантазии. Но в основном говорил о том, что сам видел, о чем точно знал, что слышал от верных людей.

— Вот, Вовка, у тебя классные строки, — и Эдик наизусть процитировал: