Книга Лица века - Виктор Кожемяко

Ж. А. Тут, наверное, нужно даже несколько отвлечься от думских дел. Если говорить о Думе, то наиболее важным для науки здесь обычно является рассмотрение бюджета. А бюджет у нас очень мал. И весь бюджет Российской Федерации намного меньше, чем был бюджет РСФСР. За все время после принятия закона о науке и технической политике в 1996 году, то есть за семь лет, закон этот ни разу не был выполнен.

В. К. Неужели ни разу?

Ж. А. Именно. По закону мы должны отводить на науку не менее четырех процентов расходной части бюджета.

В. К. А реально что получается?

Ж. А. А реально – около двух, и того меньше… Но самой большой бедой, на мой взгляд, сегодня является то, что наука, которую нам все-таки удалось сохранить, не востребована в своей стране. Ее результаты не востребованы!

А ведь наука, и не только прикладная, но и фундаментальная, может развиваться успешно лишь в стране, где экономика построена на использовании наукоемких технологий. У нас же за последние годы в этом направлении нанесен огромный удар. И, естественно, ломать – не строить. Восстановление – это всегда значительно более сложная и тяжелая задача. Лично я вижу своей основной задачей сегодня – любым способом, не исключая и частный сектор, возрождать наукоемкие отрасли промышленности. Прежде всего – электронику, производство новых материалов и ряд других.

Делать это очень и очень непросто. Но если мы этого не сделаем, наша страна не просто превратится в сырьевой придаток (а она уже по этому пути пошла), но и будет готовить кадры по существу для зарубежных стран. Мы уже сейчас говорим об утечке мозгов. А потом и наша образовательная система в целом будет разрушена, поскольку нельзя готовить современные кадры, не имея соответствующей базы, соответствующей индустрии, соответствующих отраслей экономики.

В. К. Но что для этого требуется? От чего это зависит?

Ж. А. Простые, казалось бы, вещи. Классиками марксизма сказано: капиталист прежде всего думает о прибыли. Значит, заставить олигархов, буржуев наших, чтобы они потратили заметные средства на развитие новых отраслей промышленности и новых технологий, а при этом прибыль они будут получать еще когда-то, практически невозможно.

В. К. Они хотят получать завтра или даже сегодня.

Ж. А. Сегодня! Приведу вам конкретный пример. Два года назад я был в Сингапуре. Там проводился большой конгресс по материаловедению, и меня пригласили с докладом. Сингапур – маленькое государство, а его основа – гигантский порт (это связано с географическим положением) и электронная промышленность. Посетил я там два института – микроэлектроники и информационных технологий. Оба, по нашим масштабам, небольшие, но бюджет весьма и весьма неплохой. Поинтересовался у директоров, из чего бюджет складывается. Они сказали: 90 процентов за счет государства и 10 процентов – от промышленности.

Я удивился. Говорю: вы – прикладные институты, фундаментальных работ фактически не ведете, в ваших работах напрямую заинтересована промышленность. Почему же электронная промышленность, которая в Сингапуре очень развита, платит вам только 10 процентов? На что они мне ответили: «Глубокоуважаемый профессор! Промышленность, ее хозяева платят лишь за то, что им нужно сегодня, и никогда не будут платить за то, что им потребуется завтра. А прикладные работы, которые мы готовим, нужны будут завтра, и за это должно платить государство».

В. К. Весьма наглядный пример, наводящий на серьезные размышления…

Ж. А. У нас сегодня доходят до того, что заявляют: и фундаментальная наука должна зарабатывать себе деньги сама. А я думаю: когда в науке главным становится зарабатывание денег, то наука исчезает.

В. К. Однако ведь в нашем обществе стала очень распространенной именно такая точка зрения, о которой вы говорите. Больше того, послушать некоторых – так получается, что стране от науки одни лишь заботы и никакого прибытка, что наука нам, может быть, вообще не очень нужна. И зачем, мол, бороться за научное первенство? Это я услышал на днях в диалоге на телеканале «Культура» от вашего оппонента – кажется, из газеты «Известия».

Ж. А. Та телепередача, о которой вы говорите, – это был тот случай, когда партнеру невозможно ничего объяснить. Чуть ли не единственный случай в практике моих публичных выступлений, когда я стал выходить из себя и разговаривать очень резко. Даже кричал. Я думаю, этот человек просто не хотел ничего понимать. Очень много сегодня говорится, как были мы зашорены в советское время, и это было. Но сегодня многие зашорены в противоположную сторону, и, по-моему, гораздо больше.

Что же касается науки, то такой взгляд на нее необычайно печален. Потому что научные традиции в России были всегда. Да, в царское время не было многих отраслей науки. Например, не было до революции физики – лишь несколько лабораторий в разных университетах. Так что физика в нашей стране – это детище Советской власти. И детище Абрама Федоровича Иоффе, который создал в Петрограде наш Физико-технический институт, носящий теперь его имя. Этот институт и стал колыбелью советской физики. Я думаю, ни один другой институт не только у нас в стране, но и в мире не сделал так много. И по научным достижениям, и по подготовке кадров это один из самых блестящих мировых центров. Достаточно назвать имена Курчатова, Капицы, Ландау, Александрова и многих-многих других. Достаточно сказать, что из Физтеха вышло 16 институтов – в Москве, в самом Ленинграде, Днепропетровске, Харькове, Томске…

В. К. Потрясающе! Вот о чем забывают сегодня, а нельзя забывать.

Ж. А. И все это было в то время естественно, потому что задачей страны было создание современной экономики, современной промышленности. Да, нам приходилось тратить много средств на оборону. Да, военно-промышленный комплекс был ведущим в стране. Да, пресловутая «десятка», то есть десять министерств, составляла, как говорили, 60 процентов нашей промышленности, и там работали 50 миллионов человек. Но там, между прочим, непосредственно производством оружия занимались примерно три или три с половиной миллиона. А остальные занимались производством материалов, компонентов, оборудования, электроники, энергоисточников – того, что можно применять где угодно и для чего угодно. И больше половины наукоемкой гражданской продукции производили именно предприятия этой «десятки».

Если уж мы могли позволить себе существенное снижение расходов на оборону, надо было проводить настоящую конверсию этой группы промышленных предприятий, а не делать то, что учинили.

В. К. Вот вы сейчас заговорили, Жорес Иванович, о месте и роли своего института в мировой науке, называли великие имена. И в голосе вашем слышалась гордость. Вполне понятная гордость! Но ведь сегодня советское время, о котором шла речь, называют «черной дырой». Его всячески поносят и перечеркивают, утверждая, что это был какой-то зигзаг, который увел нас «в сторону от мировой цивилизации». Согласитесь, все это очень несправедливо.

Ж. А. Как же тут не согласиться? Да это специально так говорят! Сознательно передергивают.