Книга Лжеправители - Анна Корниенко

Но, несмотря на эти миролюбивые действия, некоторые члены российского правительства были крайне негативно настроены в отношении башкир. В записке одного государственного чиновника подчеркивалось, что башкиры – мусульмане (и по сей день многие воспринимают ислам как религию, призывающую к войне с инакомыслящими), напоминалось об их прежнем жестоком отношении к русским и указывалось на необходимость, в связи со всем вышеизложенным, держать в Уфе грамотного воеводу. Правда, кроме этого в ней содержались также полезные хозяйственные рекомендации и советы по поддержанию безопасности в крае.

По поводу наведения порядка на башкирских землях еще решительнее выступил в 1734 году один из петровских питомцев, Кирилов, составитель первого атласа России. Кирилов слышал лично от Петра пожелание взять Башкирию под контроль и только и ждал подходящего для этого случая. И случай представился.

На территориях от Алтайских гор до Аральского моря, Хивы и Бухары кочевали казахские орды, сгруппировавшиеся еще в конце XV века из разных тюркских племен около одного ханского дома. Теснимые джунгарским ханом Галдан-Цэрэном[28], две орды – Средняя и Младшая – в описываемый промежуток времени появились поблизости от русских границ.

После столкновения с башкирами, калмыками и уральскими казаками, хан Младшей орды Абуль-Хаир попросил Россию предоставить ему подданство, а также построить город на реке Ори, в котором бы он мог найти себе убежище в случае необходимости. Вот тогда-то со своим предложением и выступил Кирилов. Он представил проект основания города-крепости (будущего Оренбурга), о котором мечтал еще Петр Великий, при впадении реки Ори в Урал. Возможно, именно эта мощная крепость и виделась Петру новым действенным средством контроля за порядком в крае.

Императрица Анна Иоанновна, в соответствии с желанием Петра и своим собственным желанием, подтвердила и утвердила проект строительства новой крепости, дав будущему городу имя Орск. Работы были начаты. Башкиры, конечно же, увидели в строительстве этой цитадели попытку подчинить их самих прямому контролю Москвы, что и послужило причиной продолжения народных волнений.

Кирилов же указывал на то, что из города на Ори может распространяться русская колонизация в башкирскую землю. Необходимость такой целенаправленной колонизации, которая, собственно говоря, уже началась одновременно с распространением заводов, сознавал и Петр, приказывая искать руду на башкирских землях. Отсюда же, полагал Кирилов, согласно предписаниям царя русское влияние должно было распространиться и на Среднюю Азию, поскольку открывался путь отечественным товарам в Бухару, Бадахшан и Индию.

Важный момент: чтобы поддерживать власть над башкирами, Кирилов советовал не давать им примириться с соседями – казахами и киргизами. Поэтому он предполагал сделать новый город не только крепостью и административным центром, но и торговым и промышленным центром: в отличие от русских, в качестве экономических партнеров казахи и киргизы не должны были представлять интереса для башкир.

Все эти предложения были приняты, и строящийся Орск-Оренбург получил большие льготы: было разрешено селиться в нем и русским, и иностранцам любых верований и званий. Земля под постройки давалась поселенцам бесплатно, учреждался магистрат.

Руководить строительством города был послан сам Кирилов; для охраны ему был дан отряд солдат из местных войск. Прибыв в Уфу, Кирилов занялся подготовкой к строительству. Туда съехались башкиры, которых он прельстил всевозможными, причем вполне реальными льготами: правительство всеми силами старалось склонить их на свою сторону. Башкирам была обещана охрана землевладений, разрешалось оставаться на своих местах беглым и так далее.

Башкиры, казалось, были удовлетворены, но, как показала жизнь, это вновь была только видимость. Ведь восстания продолжались, хотя их причины изменились: мусульманская пропаганда постепенно утратила свое значение, надежды на восстановление исламского государства почти исчезли, но башкиры, раньше жаловавшиеся на единичные захваты своих земель, стали опасаться за само существование своих земельных владений. И виной тому стала русская колонизация, которая мощным потоком надвигалась на Башкирию, выплескиваясь в массовое строительство заводов. Еще в 1699 году началось строительство Невьянского завода, подаренного Петром в 1702 году предприимчивому Демидову. Затем появились Уктусский, Каменский, Алапаевский, Сысертский, Тагильский, Исетский и другие заводы, возник Екатеринбург – место главного управления горными заводами. К концу царствования Петра I на одних только казенных заводах трудилось около пяти с половиной тысяч человек. И хотя все эти заводы лежали за пределами башкирских земель, они подступали к ним уже достаточно близко. В постройке же города Оренбурга башкиры увидели лишь дальнейшее средство лишения их земельной собственности; они ждали возведения новых заводов теперь уже непосредственно у своих домов. Поэтому башкиры вновь решили сопротивляться.

В 1735 году на юге и юго-западе башкирских земель вспыхнуло очередное мощное восстание под предводительством Кильмяк-Абыза, Акая Кусюмова и других феодалов. Именно в этот период впервые обратил на себя внимание сильный и отважный воин, именовавший себя Каракасалом.

На вид ему можно было дать 30–35 лет, что для того времени было весьма зрелым возрастом. По описанию современников, Каракасал был человеком высокого роста, крепкого телосложения, очень смуглым. Он носил черную бороду, из-за чего, по всей видимости, и получил свое прозвище, ведь Каракасал в переводе с казахского означает «чернобородый». Его нос был сломан, а на руке отсутствовал мизинец. Неожиданный союзник восставших башкир был ревностным мусульманином, непобедимым и храбрым настолько, что подвиги его вскоре стали притчей во языцех. Но доблесть, сила и отвага были не единственным, чем мог удивить народ этот незнакомец, – по-прошествии времени он во всеуслышание объявил, что является законным наследником ханского престола.

Одни считали Каракасала истинным героем, другие видели в нем авантюриста, искателя приключений, который был подвержен мимолетным порывам и не умел дорожить жизнью – ни чужой, ни своей собственной. Скорее всего, правы были и те и другие. Доблесть, вне всяких сомнений, порой можно расценивать как безрассудство, а отважно бросаясь в бой, весьма проблематично думать о сохранении жизни. Но главный, волнующий всех вопрос заключается даже не в этом, а в том, кем же все-таки на самом деле был Каракасал – наследником ханского титула и трона или невероятно талантливым простолюдином? Именно это не давало покоя ни современникам Чернобородого, ни потомкам, ни исследователям.

Что мы знаем об этом таинственном человеке? О его происхождении известно, к сожалению, чрезвычайно мало. Вплоть до настоящего времени в соответствии с официальной версией его принято считать башкиром по имени Минлигул (Миндигул) Юлаев. Тем не менее, как утверждают некоторые исследователи, существуют свидетельства того, что Каракасал действительно являлся потомком последнего сибирского хана Кучума I. Однако другие, тоже заслуживающие доверия источники доказывают, что на самом деле наш герой был самозванцем. Он лишь назвался потомком хана и сделал это для того, чтобы занять соответствующее место, завоевать авторитет и иметь возможность повести за собой людей. Если это так, то мотивы у него были весьма благородными, могущими оправдать подобную хитрость. Тем более, принимая во внимание, что ханом Каракасал объявил себя именно в период жестокой борьбы, когда вопрос личной выгоды (к примеру, возможности разбогатеть на чужом имени) практически не стоял. Не стоит забывать, какому риску подвергался новоявленный предводитель. То, что он не закончил свою жизненную карьеру так же трагично, как многие из его соратников, – на плахе, возведенной для бунтовщиков российским правительством, – можно объяснить только счастливой случайностью. Хотя, по правде сказать, неизвестно, была ли его смерть менее мучительной.