Книга Польша. Непримиримое соседство - Александр Широкорад

Понятно, с каким чувством после всего произошедшего Пожарский и ополченцы выступали в поход на Москву, где вместо союзников их ждали убийцы. Но откладывать поход было нельзя — приходили тревожные вести о приближении к Москве войска Ходкевича. Пожарский отправил передовые полки. Первым полком командовали воеводы Михаил Самсонович Дмитриев и Фёдор Васильевич Левашов. Этот полк должен был подойти к Москве и, не входя в стан Трубецкого и Заруцкого, поставить себе особый острожек у Петровских ворот. Вторым полком командовали Дмитрий Петрович Лопата-Пожарский и дьяк Семён Самсонов. Этот полк должен был стать у Тверских ворот. Была ещё одна причина спешить к Москве — надо было спасти дворян и детей боярских, всё ещё остававшихся в первом ополчении, от казацкой расправы.

Заруцкий вступил в переговоры с Ходкевичем, войско которого остановилось у села Рогачево. Об этом стало известно в первом ополчении, и Заруцкий вместе с 2500 казаками в ночь на 28 июля бежал по Коломенской дороге. В Коломне жила Марина Мнишек с сыном. Заруцкий забрал их с собой, разграбил Коломну и ушёл на Рязанщину, где обосновался в городе Михайлове. Чтобы больше не возвращаться к Заруцкому и Марине, скажу, что они бежали в Астрахань. Лишь в 1616 г. московским воеводам удалось их схватить. Заруцкий в Москве был посажен на кол, а пятилетний ворёнок Иван повешен. Марина была заключена в Коломне, где, по одной версии, её задушили между двумя подушками, а по другой — утопили.

Гетман Ходкевич подошёл к Москве, но напасть на позиции первого ополчения не решился. В свою очередь Трубецкой с казаками тихо сидели в своих острожках, наблюдая ввод войск Ходкевича в Москву. Гетман не сумел по пути собрать достаточно провианта и теперь лишь произвёл ротацию польского гарнизона в Кремле.

Александр Корвин Гонсевский со своим отрядом покинул Москву, а его место начальника гарнизона занял полковник Николай Струсь. Его отряд и оставшийся полк Осипа Будилы стали главной силой, отбивавшей вылазки казаков.

Обратим внимание, что речь идёт о королевских войсках, а не о частных армиях польских магнатов. Но к 1612 г. и королевские войска, действовавшие в России, превратились в банды озверелых грабителей. Дабы избежать обвинений в предвзятости, приведу цитату польского историка Казимира Валишевского, пытавшегося в своём труде по возможности оправдать своих соотечественников. «Взбунтовавшись из-за задержки в выдаче обещанного рядовым жалованья или приняв участие в ссорах начальников, войска Гонсевского и даже Ходкевича с января 1612 г. перешли от конфедерации к дезертирству. Покружившись по московской территории, лучшие эскадроны вернулись в Польшу и там принялись с лихвой вознаграждать себя захватами из королевских, даже частных имений»[35].

Разумеется, Гонсевский сбежал из Москвы не с пустыми руками. Под видом боярского залога в счёт жалованья полякам за службу он забрал много драгоценностей из сокровищницы русских царей — иконы в богатых золотых окладах, украшенные самоцветами, древние щиты и доспехи, оправленные чернёным серебром стулья, сундучки с отборным жемчугом, меха, ковры и многое другое, а также прихватил литую серебряную печать Василия Шуйского. Не погнушался Гонсевский взять и царские регалии — царский посох, венцы Бориса Годунова и Лжедмитрия I. Венец царя Бориса был украшен лазурным и синим сапфирами, доставленными с Цейлона, а также алмазами, рубинами и жемчугом. Венец Лжедмитрия I украшал необыкновенной величины и чистоты алмаз. Взял Гонсевский и чудесного единорога, обладание которым, по преданию, приносило удачу.

Московские бояре оказались бессильны помешать ляхам, да и сами они были не без греха. Казённый приказ часто устраивал распродажи «царской рухляди», и многим удалось скупить дорогие вещи за бесценок. Не без помощи бывшего кожевенника Фёдора Андронова Гонсевский нахватал себе дорогих тканей, золота и мехов из казны. Андронов и себя не обделил, присвоив дорогие ожерелья и цепи. Все в Кремле старались урвать сколько можно. Польское рыцарство забрало из казны для костёла золотую статую Христа, но на самом деле «рыцари» раскололи её на части и поделили между собой. Гонсевский выплачивал солдатам огромное жалованье — до трёхсот рублей в месяц. В прежние времена столько выплачивалось думным боярам за год!

Взятые в счёт жалованья драгоценности Гонсевский по договору с боярами не имел права вывозить из Москвы, но он вероломно пренебрёг этим договором и, по сути дела, просто средь бела дня своровал сокровища. Какова же дальнейшая судьба этих сокровищ? Как распорядились ими ясновельможные паны?

Польский поручик Маскевич, бежавший из Москвы вместе с Гонсевским, писал в своём дневнике: «Вещи, данные нам в Москве залогом за стенную службу, мы хранили в целости; наскучив с ними возиться и желая лучше иметь наличные деньги, мы продавали их королю: он не хотел купить. Продавали императору христианскому, герцогам Бранденбургским, империи Немецкой, Гданьску, везде, где думали найти покупателей, и всё напрасно. Наконец стали торговаться на них паны комиссары: давали 100 000, а 80 000 просили уступить. Мы согласились бы и на эту цену, если бы могли получить наличные деньги; но так как нам хотели заплатить фантами, за которыми надобно было ещё послать в Люблин, то мы и не решились, опасаясь обмана… Мы решились разделить их между собою: разломали две короны Фёдорову и Димитриеву, седло гусарское, оправленное золотом, с драгоценными каменьями, и три единорога. Посох остался цел, его отдали вместе с яхонтом из короны, величиною в два пальца, Гонсевскому и Дунковскому за стенную службу. В дележе мы участвовали все и почти все что-нибудь получили; иным пришлось взять едва ли не десятую часть того, что следовало. Мне досталось: три алмаза острых, четыре рубина, золота на 100 золотых, единорога два лота…»

В конце июля главные силы второго ополчения выступили из Ярославля, отслужив молебен в Спасском монастыре у гроба ярославских чудотворцев — князя Фёдора Ростиславича Чёрного и его сыновей Давида и Константина, взяв благословение у митрополита Кирилла и у всех властей духовных. Впереди войска, выступившего из Ярославля, попы несли икону Казанской богоматери.

14 августа ополчение подошло к Троице и стало лагерем между монастырём и Клементьевской слободой.

В тот же день Пожарскому донесли, что большой отряд поляков и запорожцев объявился на севере вблизи Белого озера. Этот отряд не подчинялся ни Ходкевичу, ни королю Сигизмунду, а представлял собой частную армию или, проще говоря, большую банду грабителей.

Белозёрск, Каргополь и Устюжна уже несколько месяцев, как признали власть ярославского правительства. На защиту северных земель Пожарскому пришлось дать отряд из семисот конных и пеших ратников во главе с воеводой Григорием Образцовым. Но помощь опоздала — враги захватили и разграбили город Белозёрск. Оттуда ляхи и запорожцы двинулись к Кирилло-Белозёрскому монастырю, но были отбиты. Зато 22 сентября им удалось внезапным налётом захватить Вологду.

Сбор и путь движения ополчения Минина и Пожарского к Москве в 1612 г.