Книга Лучше не бывает - Лейни Дайан Рич

Ничего.

Хороший глоток Альберта ничуть не помог расслабиться – было бы вполне в стиле Джорджа превратить мой День благодарения в Судный день.

Я бесшумно переставила поднос на столик и вытянула шею в сторону прихожей. Щеколда закрыта, жалюзи повсюду опущены до предела. Разглядеть меня снаружи он не может. Ничто не мешает мне прокрасться на кухню, к телефону, и набрать 911. Есть шанс, что полиция будет здесь еще до того, как меня прикончат.

Есть, но он невелик.

К тому же все может обернуться еще хуже: копы прилетят, как на крыльях, только затем, чтобы обнаружить шастающего снаружи соседского кота. А может, там и вообще никто не шастает, а все это лишь игра моего неоднократно травмированного воображения. Тогда я сгорю со стыда.

В любом случае не хотела бы я быть сейчас на своем месте.

Крак!

Я вскочила с дивана как ужаленная. Звук был в точности такой, как если бы кто-то наступил на сухую ветку. Или снял с предохранителя револьвер.

Ха, револьвер! Я покрутила у виска. Во-первых, откуда, черт возьми, мне знать, какой бывает звук, когда его снимают с предохранителя. Во-вторых, это все-таки точно была ветка. Под ногой.

Вот дерьмо! Но каким образом Джордж мог меня выследить? Неужели он ходил за мной по пятам все то время, пока я как дура считала себя в безопасности? Наверняка дожидался Дня благодарения, зная, что большинство семей выезжает к родне и что я как идиотка останусь одна. Правда, Элизабет с детьми уехала еще вчера… Зачем уж так-то осторожничать? Это не похоже на Джорджа.

И я прокралась – сначала в прихожую, где достала из кладовки бейсбольную биту Алекса, потом на кухню, где сняла со стены беспроводной телефон. С битой за спиной и телефоном в кармане подошла к входной двери, зажгла наружное освещение и заглянула в «глазок».

– Это ты, Ванда?

Вопль, который у меня вырвался, был средоточием всех подавленных страхов последнего времени, а потому долгим и оглушительным. Когда он иссяк, я открыла дверь и обрушила биту… на Джека, который, к счастью, успел увернуться.

– О Боже, Ванда! – Он оглянулся посмотреть, куда приземлилась бита, которую я не удержала. – Я что, напугал тебя? Ну извини.

– Напугал?! Напугал?! Мать твою, да ты чуть не выбил из меня все дерьмо, вот что ты сделал! Как бы мне не пришлось менять исподнее! – Согнувшись вдвое и уперев руки в колени, я попыталась подавить нервный спазм в кишечнике. – дьявола тебе здесь понадобилось?

– Просто проезжал неподалеку и решил убедиться, что все в порядке. Я думал, ты поехала вместе со всеми. Свет, пробивающийся сквозь наглухо закрытые жалюзи, показался мне недобрым знаком.

– Это Элизабет тебя просила присмотреть за домом?

– Да нет, я сам.

– Черт возьми, Джек! – Я наконец смогла выпрямиться. – Если бы ты всегда был таким внимательным, то до сих пор оставался бы главой семьи.

Джек отступил с помрачневшим лицом.

– Ладно, раз все в порядке, я поехал. Еще раз извини, что напугал.

– Это уж чересчур! – возмутилась я. – Малотого что ты чуть не загнал меня в гроб, так еще и собираешься смыться! Ну нет, ты останешься здесь до тех пор, пока я полностью не приду в себя. Погоди-ка! – Я сходила за курткой и вернулась. – Надеюсь, ты куришь?

– Знаешь, я не курил с тех самых пор, как Элизабет в первый раз забеременела. – Джек выпустил в холодный ночной воздух длинную струю табачного дыма, отхлебнул виски и удовлетворенно расслабился в плетеном кресле.

– Ага, – хмыкнула я. – Очередной достойный муж стремительно прогнил под тлетворным влиянием Ванды Лейн.

Еще немного подпортив экологию дымом, я затушила сигарету в треснутом блюдечке, служившем нам пепельницей.

– Что ты здесь делаешь, Джек?

– Я же объяснил, что заехал посмотреть, все ли в порядке.

– Это ты делал час назад, а что делаешь теперь, с посторонним человеком в День благодарения, который ведь принято проводить со своими? Мог бы точно так же курить и выпивать в обществе какой-нибудь цыпочки.

– Цыпочки?

– Только не строй из себя святую невинность. Чтобы мужик, который и в браке не мог долго удержать брюки застегнутыми, предпочитал одиночество теперь, когда он свободен? Вот уж не поверю.

– Ты уж как вцепишься, так и не отпустишь, да?

– Дурная привычка.

– Тогда и я не буду церемониться. Что тут делаешь ты? От детей я знаю, что тебя тоже приглашали к Шерил. Какого черта ты здесь сидишь, куришь и пьешь в одиночку, если могла бы быть в теплой компании?

– Не в одиночку, – резонно возразила я, вытягивая из пачки еще одну сигарету. – Здесь еще ты.

– Не передергивай.

– Праздники – не мой профиль, – ответила я, пожимая плечами. – Никогда их не любила.

Джек кивнул, и некоторое время длилось молчание, прерываемое только глотками и затяжками.

– Есть у меня надежда, как ты считаешь?

Я могла бы истолковать этот вопрос как угодно, но предпочла понять правильно.

– Лично я думаю, что твой последний шанс приклеился к голой заднице той горячей штучки из цветочного магазина. Но мое мнение не в счет, потому что я не собираюсь навязывать его Элизабет. Так что все зависит от нее.

– Это мне понятно.

– Ну, а лично от себя вот что скажу, – продолжала я, не в силах удержаться, чтобы не наступить на больную мозоль. – Если хочешь вернуть Элизабет, для начала прекрати эту ерунду с судебным иском.

– Речь не об этом, – поморщился Джек. – Дело в другом: Элизабет не желает даже разговаривать о новой попытке. Избегает меня всеми силами.

– Ах вот как. И ты надеялся снова снискать ее расположение галантными речами в зале суда? – расхохоталась я. – Не могу сказать, что это доставляет мне удовольствие, но вынуждена сообщить, что ты больший болван, чем кажешься.

Он продолжал смотреть в ночь, не реагируя на подначку.

– Думай что хочешь, но я не так уж плох, просто, пожалуй, и в самом деле глуп. Я ведь люблю не только детей, но и Элизабет… – Джек помедлил, – а что до горячей штучки из цветочного магазина, она мне даже толком не нравилась.

Новое молчание было еще продолжительнее, и я уже подумала было, что между нами все сказано. Однако ошиблась.

– Знаешь что, Ванда? По-моему, я так боялся ненароком потерять то, чем дорожу, что уничтожил это сам, добровольно. Глупо, правда?

Я внимательно всмотрелась в его лицо. Оно было мрачнее тучи, взгляд полон тоски. Хотя мне это не слишком-то улыбалось, приходилось признать, что мы с Джеком Маккеем одного поля ягоды.

– Тогда послушай: не думаю, что все уже окончательно пошло прахом. Надежда есть. Не скажу, что это будет легко, потому что обелить себя намного труднее, чем очернить. Но все-таки надежда есть.