Книга Бабочки в моем животе, или История моей девственности - Татьяна Николина

– Кэт, посмотри, какой дождь, – прозвенело у меня под губами.

– Дождь? – переспросили мои губы. – Это не дождь.

Я открыла глаза и увидела мокрое лицо Марата надо мной. Его волосы были влажными, а по лицу струилось не меньше, чем у меня. Я протянула руку и дотронулась до его щеки. Крупные капли прохладной влаги растекались по его коже. Легонько поддела пальцем и поднесла к губам. Прозрачная пресная вода.

– И правда дождь, – удивленно произнесла я.

– Ну, конечно, дождь. А что же еще?

Как это – что? Да что он знает про дождь? Особенно когда ливень хлещет из моей души. Мои ручьи, в отличие от этих холодных пресных капель, теплые и соленые. Какой же это дождь? Или небо заплакало вместе со мной, будто и его растревожило, растопило трогательное и мощное нечто?

– Разве же это дождь? – весело прокричала я и вынырнула из-под его теплой куртки.

Мощные ледяные струи ударили по моим плечам, заскользили по шее, защекотали в волосах, смешались и смыли теплые потоки на щеках. А я бросила вызов этому дождю, я вышла ему навстречу, подставила смело свое лицо. Дождь и я. Кто сильнее? Кто отчаяннее умеет плакать? Чьи слезы горше и слаще, острее и теплее?

Все смешалось: капли, струи, слезы, дождь. Я танцую под ними. Я счастливая, сумасшедшая, отчаянная. Запускаю руки в волосы, разбрасываю их лихим водяным фейерверком. Я смеюсь, плачу, танцую, пою.

Марат стоит в стороне, мокрый, красивый. Он молчит и смотрит. Развратные водяные пальцы дождя проникли под его расстегнутую куртку и превратили рубашку в прозрачную ткань, обнажающую, провоцирующую. Он завороженно смотрит, околдованный моими пляшущими мокрыми волосами, наблюдает за нашим с дождем танцем. Странный, пораженный, зачарованный.

– Кэт, ты же простудишься, – невпопад бросает он и бежит ко мне.

– Не простужусь, – почти пою я и бросаюсь ему на шею.

Теперь нас трое: я, он и дождь. Наше дивное танцевальное трио. Или не трио? А как же бабочки, которые поселились у меня в животе и снова водят свои разноцветные танцы-хороводы? И океан, этот дождь-океан между нами, над нами, внутри нас. Все, как я и мечтала.

– Спасибо, – перекрикиваю я хор миллионов падающих капель.

– За что? – хохочет Марат.

– За океан и бабочек, – шепчу совсем близко я и губами собираю капли с лица этого непонятливого мужчины.

Глава 20РАЗУМ И ЧУВСТВА

Мы вбежали в дом с горящими лицами, мокрые насквозь. Мы принесли с собой лужи, дождь и вызов. Роботы смотрели на нас с непониманием, даже с осуждением. У роботов ведь не приняты танцы под дождем. Плевать на них! Гости праздника уже стали расходиться. Кто по домам, а кто – по приготовленным хозяином комнатам. Нам тоже предложили спальню. Учитывая наш подмоченный внешний вид и слишком разгоряченное внутреннее состояние, мы согласились. Хотелось побыстрее снова спрятаться от роботов, от их осуждающих (женских) и слишком вожделенных (мужских) взглядов, и мы с Маратом наперегонки побежали по лестнице в нашу спальню.

Оказавшись по другую сторону двери, я лихо поддела пяткой задник обуви и высвободила одну ногу. Проскакав по комнате в одноногом танце и найдя наконец опору, я сняла вторую туфельку и запустила ее к потолку.

Марат закрыл дверь и сбросил с себя пиджак. Его рубашка, мокрая и прозрачная, прилипла к телу.

– Ты соблазнительный мужчина, – озвучила я свои мысли и уселась на огромное трюмо.

– Ты так считаешь? – нисколько не смутился моего комплимента Марат.

Я не ответила. Молча взяла с трюмо расческу и принялась распутывать свои слипшиеся волосы.

– Позволь мне, – прохрипел он надо мной и забрал расческу.

Марат прикасался к моим волосам нежно и бережно, мягко проводя по ним щеткой, распутывал прядку за прядкой. Мои волосы были с ним в сговоре, они послушно повиновались, превращаясь в покладистые блестящие пряди. Я наблюдала за ним в зеркало. Еще никогда Марат не казался мне таким привлекательным, как сейчас, когда стоял надо мной и расчесывал мои волосы, мокрый, в прозрачной рубашке. Я резко повернулась к нему лицом и, перехватив запястье с расческой, заглянула в глаза. Они блестели не хуже еще не растаявших капель на его шее. Такие же влажные, яркие, чистые, похожие на океан, беспокойный, безбрежный, буйный. Я провела ладонью по его рубашке, мокрой и настолько прозрачной, что мне казалось, если хорошо приглядеться, можно рассмотреть его бьющееся сердце.

Наклонившись, я дотронулась губами до гладкой влажной ткани, пытаясь распробовать этот странный смешанный вкус – дождя и Марата. Капля, сорвавшаяся с его волос, медленно заскользила по шее, ключицам, скатилась по груди. Я прижалась щекой к самому его сердцу и стала ждать эту каплю, мучительно неторопливую, искушающую, долгожданную. Она докатилась и упала прямо на мои губы, прижатые к груди Марата. Я старалась удержать подольше эту тающую теплую влагу, пропитанную его телом, впитать и растворить ее своими губами. И лишь тогда, когда они окончательно пересохли, я снова прикоснулась к груди Марата. Мои пальцы, стремительные и ловкие, расстегивали и отрывали пуговицы его рубашки, спешили, путались, скользили. Мелкие и твердые пуговицы срывались и падали на пол. Наконец с ними было покончено. Я стащила с Марата остатки мокрой ткани и прижалась щекой к голой коже груди. Он покрылся мурашками и задрожал, будто бы теперь без этой, насквозь пропитанной дождем одежды ему стало холодно. Его сердце бесновалось и сходило с ума, колотясь бешеным ритмом под моими губами. Я прислушивалась к его ударам, пробовала на вкус кожу, и мое сердце подстраивалось под этот бешеный, неугомонный ритм.

Наконец Марат вышел из оцепенения и, резко повернув меня к себе спиной, впился в мою шею. Спальня исчезла из моего сознания и трансформировалась во что-то бесформенное, клокочущее, жаркое. Будто бы мы снова стояли там, под дождем, пьяные друг от друга, сумасшедшие, счастливые. Марат освободил мою спину от тугого платья и тут же усыпал ее сотнями прикосновений своих губ. Его рот, раскаленный, словно пламя, поджигал одну за другой каждую клеточку моего тела. Я чувствовала себя фейерверком, готовым своим взрывом разорвать стены и потолки этого большого дома и озарить огненными вспышками ночное небо.

Я открыла глаза и обнаружила наше отражение в зеркале: мое, незнакомое мне самой лицо, горящее, безумное, и его руки, скользящие по моему телу. Что делает со мной этот мужчина? Как удалось ему превратить меня в эту полуобнаженную, страстную женщину? Я подняла глаза и увидела, что Марат наблюдает за мной в зеркале. Он был похож на молодого хищного зверя, завораживающего своей силой и опасностью. Но у этого зверя были такие нежные глаза. Мне показалось, что из них льется какой-то неосязаемый удивительный свет, согревающий мою душу и заставляющий колени подгибаться.

– Кэт, – прошептал Марат, – признайся, мы ведь чертовски подходим друг другу, правда? Посмотри, как мы смотримся вместе, словно созданы друг для друга.