Книга Говори - Лори Холс Андерсон

Если не считать сплетен, то ходить в школу абсолютно незачем. Ну, впереди, конечно, еще выпускные экзамены, но они вряд ли повлияют на мои оценки. У нас есть — что? Еще две недели занятий? Иногда мне кажется, будто средняя школа — это бесконечное испытание на прочность: если у вас хватит характера, чтобы выжить, тогда вам разрешат стать взрослым. Надеюсь, оно того стоит.

Добыча

Я жду, когда часы покажут конец ежедневной пытки алгеброй, как вдруг — БАМС! — словно что-то ударяет в голову: я больше не хочу торчать в своем убежище. Я оглядываюсь, в душе ожидая увидеть давящегося от смеха парня с заднего ряда, пульнувшего в меня стирательной резинкой. А вот и нет — задний ряд усиленно борется со сном. Мне определенно стукнула в голову одна мысль. Я, пожалуй, больше не хочу прятаться. Легкий ветерок из открытого окна треплет волосы и щекочет плечи. Сегодня первый по-настоящему теплый день, когда можно позволить себе блузку без рукава. Чувствуется дыхание лета.

После урока я следую хвостом за Рейчел. Энди ее поджидает. Она на него даже не смотрит. Парнишка из Португалии сейчас для нее numero uno. ХА! И еще раз ХА-ХА! И поделом тебе, мразь. Ребята смотрят на Энди, но никто с ним не заговаривает. Он идет за Гретой-Ингрид и Рейчел по коридору. Я на несколько шагов позади. Грета-Ингрид резко разворачивается и говорит Энди, что именно ему надо с собой сделать. Впечатляет. За этот год ей удалось здорово усовершенствовать свои языковые навыки. Я готова исполнить победный танец.

После уроков я направляюсь в свою подсобку. Я собираюсь забрать домой постер с Майей Анджелоу, а еще взять на память несколько рисунков деревьев и скульптуру из индюшачьих костей. Остальное барахло пусть остается, раз уж оно все равно не подписано. Кто знает, может, в будущем году еще какому-нибудь ребенку понадобится безопасное убежище.

Поскольку мне так и не удалось избавиться от вони, я оставляю дверь чуть приоткрытой, чтобы не задохнуться. Очень трудно снять со стены рисунки, не порвав их. День обещает быть жарким, а здесь никакой циркуляции воздуха. Я открываю дверь пошире. Кому может прийти в голову заглянуть сюда в такое время? К концу года учителя стали срываться с места после звонка даже быстрее, чем ученики. В школе остаются разве что спортсмены, которые уже успели разбрестись по тренировочным площадкам.

Ума не приложу, что делать с одеялом. Слишком оно поганое, чтобы тащить его домой. Эх, надо было сперва сходить взять из шкафчика рюкзак! Я совсем забыла о книжках, которые у меня здесь. Я складываю одеяло, кладу его на пол, выключаю свет и уже стою в дверях, собираясь идти за рюкзаком. Кто-то врезается мне в грудь и заталкивает обратно в подсобку. Вспыхивает свет, дверь захлопывается.

Я в ловушке наедине с Энди Эвансом.

Он смотрит на меня в упор и ничего не говорит. Он не такой высокий, как мне запомнилось, но по-прежнему мерзкий. От тусклого света лампочки на потолке у него под глазами тени. Он словно высечен из каменных глыб, а пахнет от него так, что еще немножко — и я описаюсь от страха. Он хрустит костяшками пальцев. У него огромные руки.

Энди Чудовище: У тебя слишком длинный язык. Ты в курсе? Рейчел бортанула меня на выпускном. Порола какую-то чушь, типа, я тебя изнасиловал. Ты ведь знаешь, что это вранье. Я никогда никого не насиловал. Мне без надобности. Ты хотела этого не меньше моего. Но твои чувства были задеты, и ты начала распространять враки, и теперь все девочки в школе смотрят на меня так, будто я извращенец какой. Ты неделями гнала эту пургу. Эй, уродина, да ты никак ревнуешь? Не можешь подклеить парня?

Слова — как вбитые в пол гвозди, тяжелые, острые. Я пытаюсь его обогнуть. Он преграждает мне дорогу. «Ну нет. Ты никуда не пойдешь. Ты мне реально нагадила». Он протягивает руку и запирает дверь. Клик.

Я:

Энди Чудовище: Ты просто чокнутая сучка, знаешь об этом? Придурочная. Поверить не могу, что тебя хоть кто-то стал слушать.

Он хватает меня за запястья. Я пытаюсь вырваться, но он держит так крепко, что мне кажется, будто еще немного — и у меня треснут кости. Он притискивает меня к запертой двери. Майя Анджелоу смотрит на меня. Она говорит, чтобы я подняла шум. Я открываю рот и делаю глубокий вдох.

Чудовище: Ты не будешь кричать. Раньше ты не кричала. Тебе это нравилось. Ты просто ревнуешь, что я пригласил не тебя, а твою подружку. Похоже, я знаю, чего тебе хочется.

Его рот слюнявит мне лицо. Я верчу головой. Губы у него мокрые, зубы ударяются о мою скулу. Я снова пытаюсь выдернуть руки, и он наваливается на меня всем телом. У меня нет ног. Сердце замирает. Его зубы на моей шее. Я могу только тихо поскуливать, на большее не хватает сил. Он возится, пытаясь удержать меня за запястья одной рукой. Ему нужна свободная рука. Я помню, я помню. Железные руки. Руки как раскаленные ножи.

Нет!

У меня из груди вырывается звук: «НЕ-Е-Е-Т!»

Я следую этому звуку, отделяясь от стены, сбивая Энди Эванса с ног, натыкаясь на разбитую раковину. Он чертыхается и поворачивается, его кулак поднимается, поднимается. В голове что-то взрывается, во рту кровь. Он бьет меня. Я кричу, кричу. Почему не рушатся стены? Я кричу так громко, что вся школа должна рассыпаться в прах. Я шарю рукой в поисках хоть чего-то тяжелого, хватаю банку с ароматическими смесями, швыряю в него — банка падает на пол. Мои книги. Он снова чертыхается. Дверь заперта дверь заперта. Он хватает меня, оттаскивает от двери, одной рукой зажимает мне рот, другой держит за горло. Наклоняет меня над раковиной. Мои кулаки ему по барабану, лапки кролика беспомощно молотят воздух. Его тело придавливает меня.

Мои руки шевелятся где-то над головой, пытаясь нащупать ветку, сук — что-нибудь, за что можно зацепиться. Деревянный брусок — подставка для скульптуры из индюшачьих костей. Я разбиваю ее о плакат с Майей. Я слышу хруст. ОНО не слышит. ОНО дышит, как дракон. ЕГО рука оставляет в покое мое горло и набрасывается на тело. Я снова колочу деревяшкой о плакат, о зеркало, что под ним. Снова и снова.

Осколки стекла скатываются по стене и падают в раковину. ОНО отодвигается от меня, ОНО озадачено. Я протягиваю руку и сжимаю пальцами треугольный осколок. Приставляю к шее Энди Эванса. Он цепенеет. Я надавливаю достаточно сильно, чтобы выступила капелька крови. Он показывает, что сдается. Мои пальцы дрожат. Я хочу воткнуть стекло ему в горло, я хочу слышать, как он кричит. Я перевожу взгляд. Я вижу щетину на его подбородке, белую слизь в уголке губ. У него паралич рта. Он не может говорить. Очень хорошо.

Я: Я сказала «нет».

Он кивает. Кто-то барабанит в дверь. Я отпираю замок, дверь распахивается. Там Николь, а также вся лакроссная команда — потные, злые, с высоко поднятыми клюшками. Кто-то срывается с места и бежит за подмогой.

Последний штрих

Мистер Фримен отказывается вовремя передавать сведения об оценках. Это следует делать за четыре дня до окончания учебного года, но он не видит смысла. Поэтому я остаюсь после уроков в самый, самый последний день для самой последней попытки правильно изобразить дерево.