Книга Убийство по лицензии - Светлана Успенская

Прочитав этот счет, Парнов в ужасе потер лоб — что это? Или он сам сдвинулся по фазе, или счет пришел не по адресу? Однако ошибки никакой не было. Конверт действительно адресовался ему, и счет был подписан Вешневым. Особенно смущали его порванные в порыве страсти антикварные одежды и белая верблюдица в зверином питомнике — куда ее теперь девать?

— Ах, верблюдица… — вздохнула Кристина, томно обмахиваясь веером из павлиньих перьев. — Я ее решила захватить с собой, она такая милая… У нее такие смешные губы…

— Зачем она нам, скажи на милость? — возопил Парнов, но жена холодно ответствовала:

— Может быть, я буду кататься на ней в Серебряном бору… Или подарю детскому дому… Я еще не решила! — сказала она и, заметив перекошенную физиономию Алексея Михайловича, добавила: — Ведь я, как особа королевской крови, должна следовать этикету, дарить дорогие подарки подданным и вообще…

— Ты особа королевской крови?! Ты?! Дочь зиловского рабочего?

— При чем тут это… Ах да, — вновь вздохнула Кристина. — Я совсем забыла тебе рассказать… Милый, мы с тобой разводимся, и я выхожу замуж за эмира Абд аль-Кадира, как только он получит согласие на брак у своего престарелого отца… Понимаешь, у них такая отсталая страна… Он должен сначала получить согласие папаши и только потом…

Парнов сначала решил, что жена его повредилась в уме и испытывает в данный момент острый приступ шизофрении. Однако, поразмышляв, ему удалось вспомнить, что в счете агентства «Нескучный сад» упоминался какой-то эмир с похожей фамилией. Небольшое мозговое напряжение, пара умелых вопросов — и картина похождений мужней жены Кристины в дальних странах стала постепенно проясняться.

Волшебные приключения Кристины в стране чудес начались с ее сладкого пробуждения в изумительной красоты дворце. Дрема постепенно улетучилась, отгоняемая шелестом фонтанных струй и серебряными звуками невидимой флейты. Около роскошного ложа стояли на коленях многочисленные длинноволосые слуги в странных одеждах и смуглые раскосые девушки с чернеными бровями в коротких туниках.

— О, царица Клеопатра, слуги твои благодарят Небеса за твое благополучное пробуждение! — возопили они на чистом русском языке, едва заметили блеск зрачков под полуопущенными веками Кристины.

— О, великий Озирис, спасибо тебе за возвращение прекрасной Клеопатры из царства теней! — тут же подхватили подбежавшие чернявые девицы с золотыми подносами и осыпали ложе лепестками нежно-белых роз.

Потом под нежное пение невидимой флейты появились три негра с повязками на глазах, за ними шествовал коротышка с разноцветными баночками на подносе. Незрячие негры раздели Кристину и принялись умащивать ее тело благовониями, делая это так искусно и осторожно, как будто в руках у них был хрустальный сосуд.

— Почему у них завязаны глаза? — спросила Кристина, сладострастно жмурясь под легкими прикосновениями умелых рук и вдыхая волшебный запах благовоний.

— О, прекрасная Клеопатра! — подобострастно поклонился ей пузатый коротышка. — Чтобы они не ослепли от твоей красоты!

Ответ Кристине, надо сказать, понравился. Чего-то подобного ей всегда хотелось в жизни — чтобы окружающие восхищались и боготворили ее. Однако спросонья она сначала плохо понимала, почему вся эта толпа странно одетых людей называет ее Клеопатрой, когда при рождении ей было дано совершенно другое имя.

— Ты царица наша, дочь царя Птолемея, владычица Египта, — пояснил тот же словоохотливый коротышка. — Ты можешь казнить нас и миловать по своему желанию, о прекраснейшая из земных дев! Приказывай, будет исполнено все, что ты пожелаешь!

Сладкая жизнь всеобщего божества еще не успела надоесть ей, как тот самый угодливый коротышках блестящей плешью на голове доложил царице о прибытии некоего Юлия Цезаря, наслышанного о сияющей красоте египетской царицы, и о желании оного мужа, по званию римского консула, предстать пред очами Клеопатры.

Юлий Цезарь оказался рыжим детиной с красивым профилем. Oн был облачен в сомнительного вида доспехи, вызывавшие в памяти раскрашенный серебряной краской картон, который обычно используется для школьных представлений. Юлий Цезарь почти без акцента говорил по-русски, а взгляд его стальных глаз ясно свидетельствовал о том неизгладимом впечатлении, которое произвела на него Клеопатра. Естественно, между двумя столь высокопоставленными особами, как римский консул и египетская царица, завязались романтические отношения, которые на фоне экзотических пейзажей Каира приняли, прямо скажем, опасное направление.

Но через два дня этого непродолжительного романа Юлий Цезарь уговорил царицу совершить морскую прогулку до Рима и обратно на двадцативесельной галере (ею оказалась быстроходная яхта, искусно загримированная под древность опытными декораторами). Кристина имела уникальную возможность воочию лицезреть тяжелый труд рабов, прикованных полицейскими наручниками к уключинам весел. На тридцатиградусной жаре двадцать атлетически сложенных мужчин (Шварценеггер отдыхает) обливались потом, исподволь бросая любопытные взгляды па смазливую особу в странном головном уборе, прогуливающуюся на палубе под ручку с высоким чудаком в серебристом картоне. Единственным минусом для компании этих «невольников» был плюгавый толстячок с плеткой в руках, то и дело охаживавший смуглые плечи рабов, едва только царица бросала в их сторону жалостливый взгляд.

В Риме все было организовано тоже очень миленько. Юлий Цезарь был в восторге от своей гостьи и целыми днями надоедал Клеопатре монотонными стонами о своей великой любви. В столице империи ее также не оставляли ни на минуту искренняя любовь и восхищение римского народа. Египетскую царицу поселили в старинном палаццо. К ее услугам были все прихоти изнеженного тела: массаж, благовония, бани, умелые руки современных визажистов в старинных одеждах.

Ночное шествие с тимпанами, кимвалами, организованное во славу Клеопатры, вызвало в Риме большой наплыв праздношатающихся туристов. Толпу зевак теснили от места действия бойкие массовики-затейники, которые кричали в мегафон на ломаном итальянском языке, что идет съемка кино. Клеопатра вместе с млевшим от ее близости императором ехала на золотой колеснице в развевающемся полупрозрачном хитоне и посылала налево и направо воздушные поцелуи. Пылкий Юлий Цезарь, измученный страстью, требовал взаимности — Кристина колебалась. Где-то в глубине ее сознания еще мелькала полустертая последними впечатлениями мысль о законном супруге, оставленном в холодной России. Но чудесные стальные глаза римского императора были так близко, впереди была пленительная ночь, полная неги и лобзаний…

Однако итальянская ночь не успела окутать своим синим покровом остывающий от дневного жара город, как несколько одетых во все черное, с черными повязками на лицах всадников на черных жеребцах с диким гиканьем ворвались в город.

Прекрасная Клеопатра в прозрачной рубашке уже всходила на любовное ложе, где, томясь от мучительной страсти, протягивал к ней руки сероглазый Юлий Цезарь… Кристина по семейной привычке уже выпятила губы для нежного поцелуя, как вдруг черные фигуры, поблескивая в полумраке кривыми ятаганами, ворвались в опочивальню. На глазах у ошеломленной царицы пал, пораженный первым же ударом, ее несостоявшийся любовник (на полу расплылась огромная, литров на десять, лужа крови), а саму Клеопатру, заткнув ей рот кляпом, неизвестные завернули в плотную ткань и умчали в темную беззвездную ночь.